Прошло время и он с Ниной, забравшись в машину, отправился встречать Сергея в районный городишко, на железнодорожный вокзал.
─ Зачем ему трястись в автобусе? На машине лучше будет, ─ сказал Иван жене друга, а затем неожиданно подумал и тут же отогнал дурную мысль о том, что может быть автомобиль необходим Сергею и без него им не добраться до села. Иван оказался прав. Сафронич не зря предупреждал, не зря. В поезде, его еще звали «пьяным», парни из соседнего купе перепились и подрались. Сергей обычно, не влезающий в передряги, опасаясь за деньги в своих карманах, на этот раз ехал пустым ─ он же только на несколько дней подменил товарища и всего лишь, тот с ним сказал рассчитается после, ─ принялся мирить парней. Ну куда там ─ две враждующие стороны тут же переключились на него и так отдубасили, что Сергей пришел в себя лишь подъезжая к своей станции. Увидев его в проеме двери, Нина перекрестилась и сказала с улыбкой:
─ Зря Сафронич говорил, зря! Вернулся мой Сергей, вернулся. Жив и невредим. Жив и невредим.
А вечером Сергей, лежа на кровати, когда Нина стала прижиматься к нему, попросил ее не торопиться и неожиданно умер. Странно как-то умер. Она его трясла, трясла, все бес толку. А уж потом заголосила. Заголосила так, что на соседней улице собаки завыли. Тут же прибежал Иван. Она упала ему в объятия и затихла. «Уж не умерла ли, и она», ─ подумал сосед и принялся ее покрывать поцелуями, но тут Нина вдруг ожила и резко отпрянула от Ивана.
─ Это я, я его погубила, ─ крикнула Нина и тут же вытолкала недоумевающего Ивана на улицу.
Больше она его в свой дом не пускала. Правда, проститься с другом позволила и всего лишь. Иван ни раз украдкой угощал детей Надю и Витю конфетами и расспрашивал у них о матери. Но что могли сказать дети. Они еще были недостаточно взрослыми: девочке восемь лет, а мальчику пять.
Иван мучился, он даже свой огород забросил чего делать не следовало, так как огород кормил его и мать. Старший брат Ивана матери не помогал и надеялся только на него. А порой даже сам норовил прихватить чего-нибудь из огорода: огурцов для соления, картошки на зиму. Дети хотели есть.
─ А что ее покупать, ─ однажды сказал он брату, ─ у тебя вон сколько, пропадает, наверное?
Нина высохла вся. Дети тоже похудели. На них было страшно смотреть. Иван как-то даже силой попытался ворваться в дом к Нине, но она встала стеной. Как он не старался пробить ее оборону, даже принялся хватать ее за груди, целовать ─ ничего не помогло. Она не чувствовала его рук, теплых, ласковых рук. Не пустила. Быстро задвинула на засов двери. Иван долго стоял под дверью. Уговаривал ее.
─ Да не вернешь ты его, пойми глупая женщина. Я что ли в том виноват? Ты может быть виновата? Нет! Судьба его такая. То, что написано на роду, то и свершилось. Ты должна жить хотя бы ради детей. Их ты зачем обрекаешь на нищенское существование и лишаешь ласки ─ материнского тепла. Вспомни, когда ты их обнимала, целовала, ну хотя бы разговаривала с ними по-человечески?
Как об стену горох. Нина была холодной и не приступной. Иван не знал, что и делать. Он даже со стороны огорода заходил. Пытался прямо на огороде прижать ее и лишить, как девушек лишают девственности ─ холодности. Что он увидел на огороде: засохшие плети огурцов. Нина не поливала их и весь урожай погиб. Огурцы они не могут без воды. И у Ивана бы погибли, но его образумил брат Анатолий ─ вовремя приехал. Накричал на Ивана, и они вместе не один день отпаивали их, таская ведрами воду из колодца. Это спасло положение.
Нина выглядела сумасшедшей. О ней стали поговаривать на улицах. Кто-то из соседей пошел и заявил на нее, опасаясь за жизнь детей в милицию. Иван тоже беспокоился, но уже не о ней самой, а о детях и по ночам, когда ему не спалось, вставал, тихо крадучись подходил к окнам дома Нины, пытался подсмотреть или же подслушать все ли нормально в темноте, черной и зловещей. Темнота молчала, и Иван крадучись удалялся.
Однажды среди ночи его разбудили Надя и Витя стуками в окно. Они прибежали и закричали:
─ Дядя Ваня, дядя Ваня маме плохо, помогите ей! ─ И он бросился в чем спал, даже не одевшись, за детьми. Но дети в дом не пошли. Они остановились и стали ждать что предпримет дядя Ваня.
Иван открыл двери, которые уже давно не открывал, и с опаской заглянул в комнату. Света не было. Он горел в зале. И оттуда слышались возбуждающие стоны, вздохи, а порой вырывались крики. Иван осмелел и отправился в зал. И что он увидел: на кровати нагую лежащую на спине Нину. Ноги ее были согнуты в коленях и раздвинуты. Будто на ней кто-то был. Невидимый и страстный. Она словно в такт неслышимой любовной музыки толкала свое тело вверх и опускала его. Прекрасные груди женщины подпрыгивали. Иван ахнул и с растопыренными глазами, ничего не понимая, сбрасывая на ходу с себя остатки одежды бросился в объятья женщины. Но не тут-то было какая-то неведомая сила подхватила его и вытолкала за двери…