— У нее не было семьи. Кармен страдала от одиночества.
Бетси выглядела измученной, бледной, припухлые синяки окружали глаза.
— Надеюсь, она хотела бы быть похороненной рядом с дядей Майком. — Тень улыбки скользнула по ее бледным губам. Ничего большего для успокоения души покойной Кармен я не смогла придумать.
Джон был тронут добротой и чуткостью Бетси. Он бережно взял ее за руку. Бетси благодарно сжала его теплую ладонь.
— Джон, скажи, почему эта несправедливость настигает меня снова и снова? Люди, которых я люблю… уходят один за другим?!
Бетси замолчала, стараясь подавить подступавшие рыдания.
— Не знаю, почему, Рыжик. Только я убежден, что из всех людей ты менее всего заслуживаешь невосполнимых утрат.
— А разве кто-нибудь заслуживает?
— Нет. По-моему, никто.
Перед мысленным взором Джона прошла скорбная череда погибших у него на глазах: младенцы в колыбелях; уже начавшие ходить детишки, забившиеся в ужасе под кровати; отцы и матери, ценою жизни пытавшиеся спасти самое дорогое и заживо сгоревшие.
Отец Джона назвал бы эти трагедии Божьим промыслом, и, быть может, так оно и было. Но слишком уж часто причиной беды становилась бытовая проза: негодная электропроводка, засоренная печная труба или любопытный ребенок, игравший со спичками.
Никто конкретно вроде бы и не виноват. Просто дьявольски не повезло. Но у человека, который честно исполнил свой долг все равно остаются царапины на сердце.
Однако поджог — совсем иное. Это подлость, которая сводит пожарников в могилу, заставляет их спиваться или по меньшей мере раньше времени уходить на пенсию. Джон не знал ни одного из своих собратьев, кто не испытывал бы ненависти к хладнокровному поджигателю-убийце.
— Наверное, нам не дано понять, почему мы внезапно теряем близких, ни в чем не повинных людей. Я это знаю по себе, Бетси: пытался разгадать эту тайну в течение двадцати лет, но вряд ли она открылась мне.
— Ты не устал от своей работы, Джон? Невыносимо, чуть ли не каждый день видеть раненых, сгоревших в этом адском пламени.
— Да, я устал.
— Но ты упорно продолжаешь свое дело — борешься с огнем до последнего шанса.
— Это все, что я умею делать. Ведь иногда, несмотря ни на какие препятствия, мы все-таки берем верх. Это-то и дает нам надежду и силы снова состязаться с тупой стихией. — Джон посмотрел на нее — и глаза их встретились. Бетси попыталась улыбнуться, но улыбка замерла на ее губах.
— Если бы я пришла в дом раньше, мне бы удалось помешать убийце Кармен? — неуверенно спросила Бетси.
— Возможно, если бы ты пришла раньше, то сама угодила бы под коварную пулю. — При одной мысли об этом Джона охватил ужас, кровь прилила к голове. — Достаточно с тебя и того, что ты едва не поджарилась на электропроводе, — задыхаясь, проговорил он.
Она содрогнулась.
— Ты прав…
Бетси было приятно ощущать его большую теплую ладонь. Она наслаждалась чувством безопасности и надежности, которое исходило от этого бесстрашного сильного мужчины — Джона Стэнли.
— Ты спас мне жизнь.
— На моем месте это сделал бы любой из пожарной команды.
— Я в тот момент направлялась к Монку, чтобы сказать о Кармен, но внезапно — хлоп! — и все полетело в какую-то черную дыру.
— Да-а, так оно и бывает на пожарах, Бетси: сплошные неожиданности, порой смертельные. Ты чудом спаслась. Вот почему люди дорожат нами, то есть пожарниками, не боящимися риска в сражении с одним из самых опасных противников — с огнем.
— Тебя могло убить.
— Такова служба, Бетси.
— Но речь идет о службе рядового пожарника, а не начальника городского отделения.
— В небольших городках, как Грэнтли, это относится и к шефу.
— Но так не должно быть! Дяде Майку незачем было идти в горящее здание оперы, а тебе… — Глядя страдающими глазами, она безнадежно махнула рукой. — Ладно, забудем это. Я и раньше наблюдала этот твой упрямый взгляд, говорящий только одно: "Не читай мне лекций!"
— Брось, Рыжик, не надо так сердиться. Еще кто-нибудь подумает, будто тебе совсем небезразлично, что произошло со мной.
— А мне и небезразлично. Я просто не могу делать вид, что тогда ночью у реки ничего не случилось. — У нее затеплилась улыбка. — Ты был моим первым мужчиной… и моей первой любовью.
— Ты хочешь сказать, твоим первым сильным увлечением.
— Нет, моим первым сильным увлечением был Эрни Чэдуик. Мы были с ним в летнем лагере в одной команде, играли в мяч. Ты же — моя первая настоящая любовь, которую я так и не забыла.