— Ты шутишь, Джон?
— Мне не до шуток. Я проверил кое-что, и кажется, без тени сомнения можно утверждать: прямо здесь, под Мэйн-стрит, земля пропитана бензином. Вероятно, и под двумя пересекающими ее улицами — тоже.
Том отставил свой кофе и наклонился к Джону.
— Чтобы я понял хоть ничтожную малость, тебе лучше начать детективную историю с самого начала.
Джон коротко рассказал, как нашел статьи из старой газеты, как советовался с главным инспектором по поджогам в управлении пожарной охраны Сан-Франциско. Он не упомянул лишь о своих подозрениях о причастности Гранта Коха к пожарам в Грэнтли. Это Джон оставил на крайний случай.
— Фью! Ну и кошмарные предположения у тебя, Джон!
— Пока это только предположения. Большего нельзя и ожидать, если мы не пробьем колодцы и не возьмем пробы почвы.
— Во-первых, — заговорил Том, — от этой истории у меня стынет кровь в жилах. Во-вторых, наш город получает больше шестидесяти процентов годового дохода от заработанных во время праздников денег. — Том перевел дыхание и сделал жест в сторону улицы. — Черт возьми, большинство мелких бизнесменов должны будут затянуть пояса, лишившись денег, которые оставили бы туристы за четыре дня празднеств. — Нахохлившись, он упрямо покачал головой. — Простите, сэр, но нет такой адской силы, которая могла бы отменить парад, не представив веских аргументированных причин. Я не хочу брать на себя ответственность за хаос, который неизбежно возникнет; думаю, ты тоже не готов отвечать за последствия такого решения.
Джон набрался терпения в столь щепетильном разговоре с приятелем.
— Том, дело касается большего, чем деньги. Мы говорим о смерти, угрожающей людям. Пока мы можем пересчитать пожары по пальцам…
— Но к чему гипотетически рассуждать о гибели людей?!
— Ради Бога, Том, пойми же! Я говорю о смерти, которая уже настигла людей. О Майке и, возможно, его домоправительнице тоже.
— Брось, Джон. Ты перебарщиваешь. Миссис Родригес застрелили, так как она вспугнула грабителя.
— А что, если тот грабитель искал статью, обнаруженную мною в архиве Майка? Что, если тот же самый таинственный вор залез в дом Бетси и в мой служебный кабинет?
— В твой кабинет? Когда?
— В первую неделю, как я приехал сюда. Назвался "истребителем грызунов" и уговорил одного из моих парней пустить его "поработать".
Биллингс в недоумении взлохматил свою буйную шевелюру.
— Ты кого-нибудь подозреваешь, не так ли?
Поколебавшись, Джон кивнул.
— Да, подозреваю.
— Кого?
— Единственного человека, которому предстоит потерять все, если эта стародавняя утечка будет обнаружена: Гранта Коха.
Биллингс простодушно рассмеялся. Его хмурое лицо просветлело.
— Ну в этом случае, Джон, у тебя будет утечка: тут я не с тобой. Ведь Грант любит наш город. Он и члены его семейства пожертвовали тысячи долларов в течение многих лет на благотворительные цели. Только в прошлом году он сам выделил участок земли под медицинский центр и оплатил, не моргнув глазом, чуть не половину стоимости строительства. Разве так поступил бы человек с уголовными намерениями и сомнительным прошлым?
Джону хотелось схватить городского чиновника за шиворот и как следует встряхнуть.
— Ты сам знаешь, как трудно разобраться в людях, если оценивать их по количеству долларов в кармане.
— Это на что ты намекаешь?
Стэнли окинул Биллингса брезгливым взглядом, каким обычно смотрел на трусливого пожарника, не спешащего бросаться в огонь во имя спасения человека.
— Скажите, господин член административной комиссии, сколько пожертвовал Кох на проведение вашей избирательной кампании в прошлом году?
Биллингс залился пунцовым румянцем, губы его зло сжались.
— Ты мне нравишься, Джон, — произнес он ровным голосом. — Поэтому я забуду твои оскорбительные намеки. Что же касается просьбы об отмене парада, то я ее категорически отклоняю. И нам обоим известно, что у тебя нет юридических прав действовать через мою голову.
— Может быть, и так. Но я могу своей властью отменить фейерверк, и я это сделаю.
Биллингс прищурился, губы растянулись в тонкую ниточку.
— Что это вдруг с тобой, Стэнли? У тебя острый приступ мании величия или, наоборот, преследования?
Биллингс взял шляпу и хотел идти, но Джон остановил его.
— Ты прав. Я веду себя недостойно, срывая на тебе злость. Прошу прощения.
Самолюбие Биллингса было удовлетворено неожиданным смирением Джона.
— Твое озлобление не имеет случайно ничего общего с тем, что ты в этот уик-энд восстанавливал подорванные на пожаре силы в доме Бетси?