…Рано утром он относил Еленку в ясли. После работы спешил домой. Близоруко вглядываясь в серебряный столбик ртути термометра, готовил ванну. Подложив под голову Еленке свою большую, крепкую ладонь, осторожно купал, стараясь, чтобы ни одна капелька воды не попала дочке в глаза. Его руки, привыкшие к угрюмой шершавости кирпича, делались по-матерински легкими и нежными, когда держали Еленку.
Как-то после смены к нему зашла бригадир седьмого участка Фетисова. Окинула взглядом чисто прибранную комнату, холостяцкую койку под грубым солдатским одеялом. На столе лежала раскрытая книга. Ольга Николаевна прочла: «Как вырастить здорового ребенка». Бригадир положила на стол гостинцы — бутылки кефира, пряники, полкило яблок.
— Поговорим, Коля. — Она глянула на его раннюю седину, поймала настороженный взгляд покрасневших от бессонницы глаз. — Фронтовая комсомольская бригада Кати Левушкиной берет шефство над твоей Еленкой. Трудно тебе работать по-фронтовому и управляться с бабьими делами. Ребенок ласки, женских рук требует. Не упорствуй! Отдай Еленку. Шефы не подведут.
Николай вдруг представил себе: чьи-то чужие руки по утрам одевают и кормят Еленку, чьи-то глаза улыбаются ей, губы — касаются ее пухлых ручонок.
— Спасибо. Справлюсь один, — отрубил он. — А сейчас, извини, пора кормить дочку.
Не изменили его решения и наши с ним беседы.
Девочка росла, возвращая ему любовь Еленки.
Когда однажды Еленка серьезно заболела, ухаживать за ней вызвалась бабушка Уля. Мы опасались, справится ли она. Здоровьем слаба, зрение почти потеряла.
— Еленка и наш Петька в одном месяце и роддоме родились, — сказала бабушка Уля, когда узнала о том, что мы хотим назначить другую сиделку девочке. — У Петьки отца убили, у Еленки матери нет. Она мне как внучка. Кто ж выходит лучше меня!
— Вам, Ульяна Ивановна, самой нужен уход.
— Ты не гляди, что слепая. В обед дочь забежит, накормит. Вечером — опять не одни. Пусть Николай завтра ко мне Еленку приносит!
И вот теперь я зашла проведать девочку, а заодно и ее няньку.
…Подхожу к двери. В коридор из комнаты доносится негромкое пенье. Узнаю голос бабушки Ули, а что поет — не разберу. Прислушиваюсь. Невероятно! «Добьем-ся мы-ы освобожде-нья свое-ю соб-ствен-ной ру-кой!» Осторожно открываю дверь, вхожу. Откинувшись на спинку ветхого дивана, бабушка Уля укачивает девочку. Медно-красные Еленкины кудри падают на узловатые пальцы ее няньки. И мне кажется — в руках Ульяны Ивановны большой, рыжий подсолнух. «Это есть на-а-ш после-дний и реша-а-ю-щий бо-о-ой», — продолжается песня.
Скрипнула под ногами половица. Ульяна Ивановна быстро обернулась, прислушалась.
— Доктор, ты?
— Здравствуйте, Ульяна Ивановна. — Помочь вам?
— Сама управлюсь, — поджимает губы бабушка Уля и бережно укладывает Еленку на диван. Расправляет каждую складочку одеяла, словно видит его. — Заснула, сердешная, — шепотом сообщает она. И снова охорашивает Еленку.
— Ты покуда отдохни. Горячая картошка под подушкой. Садись поешь.
Мою руки под маленьким цинковым умывальником. Стараясь не разбудить девочку, ставлю ей градусник.
— Сама-то как, — расспрашивает бабушка Уля. — Опять машины не дали? Сколько вызовов нынче?
— Тринадцать.
— Матерь божия! Есть ведь, наверно, и без надобности. Иная чихнет и подавай доктора на дом!
— Нельзя иначе, Ульяна Ивановна. Война. Люди ослабли. Беречь их надо.
Бабушка Уля пристально смотрит на меня голубыми незрячими глазами. Кажется, и вправду, она видит!
В сорок третьем году под Орлом убит старший сын бабушки Ули Петр. Через месяц пришла похоронка на среднего — Константина. Выплакала мать свои глаза по сыновьям. Осенью сорок четвертого окружавшие ее и до этого сумерки сгустились в непроглядную ночь.
И тут в который раз поразила она всех нас силой своего характера. Даже слепая была в курсе всех событий и побед Советской Армии. Хозяйства не оставила, зная каждую пядь своей квартиры.
— Ульяна Ивановна, что это вы «Интернационал» вместо колыбельной на вооружение взяли?
Бабушка Уля улыбается моей непонятливости.
— Так от колыбельной какой прок при такой болезни. Слова-то там какие: «спи» да «усни». А ей бороться против болезни надо. Ей другие песни нужны. Вот я на доброе здоровье Еленке главную песню и пела.
Через день Еленка то ли от остродефицитного сульфидина, то ли от песен бабушки Ули начала поправляться.
С глазами у бабушки Ули становилось все хуже. Пришлось определить ее в больницу. Пять недель провела она там. И вот — выписалась. После вечернего приема идем ее навестить. Нам сразу показалось, что бабушка Уля куда-то торопится.