Нищий сидел на земле, опираясь спиной о каменную стену, от его выцветших лохмотьев исходил смрад, его грязный волосы были взъерошены, губы иссохшими, как и само тело, а в чёрных глазах уже увядала жизнь. Настырные мухи кружились возле его головы, периодически ползая по истощенному лицу с открытым ртом, и глазами, замутнёно смотрящими в безоблачное небо. И никто из прохожих не смел, поднять монеты, равносильно тому, как и подать её нуждающемуся. И никто из прохожих не осмеливался забрать злато у умирающего человека, никто… кроме…
Ребёнок, дитя, мальчик лет десяти, глубоко натянув коричневую кепку, дабы скрыть свои заплаканные серые глаза, незамедлительно подхватил золотую монету. Сжав её в крохотных ладонях, он помчался прочь. Не замечая никого и нечего, он свернул за перекресток, направляясь к единственной аптеке, всё ещё как-то существующей в этом чахлом городе. Мать мальчика вот уже несколько дней как была при смерти, и эта монета была шансом спасти её, даже ценой жизни нищего оборванца. Но понимало ли это само дитя? Он купил не обходимые лекарства, поскольку рецепт был в кармане потёртой синий курточки, рецепт, что с таким трудом был выпрошен, или правильнее сказать вымолен у алчного лекаря. Этот лекарь, пожалуй, был одним из немногих, кто хоть как-то мог помочь обездоленным, но алчность этого человека запрашивала не мысленные гонорары за свои, как говорит сам лекарь,- «чудеса». Но мальчик опоздал…
Его мать скончалась в тот же момент, когда он ступил за порог унылого домика. Поверженный горем он плёлся по улицам, сжимая в руках драгоценный мешочек с лекарствами, его рассудок, хоть и детский, был затуманен, а в душе происходили смятения и раздоры, от которых покачнуться даже взрослые. Не заметно для себя, мальчик предстал перед нищим, тем самым, у чьих ног лежала золотая монета. Сердце ребёнка взорвалось горем,- ибо он намеревался помочь этому умирающему человеку,- но и тот отправился к праотцам. Бредовое состояние привело ребёнка к аптекарю, на удивление продавец лекарствами оказался не плохим человеком, и, не ведая жадности, он вернул монету мальчику в обмен на купленные ранее лекарства. Не знаю, что побудило аптекаря на этот шаг, но возможно, что и он сам некогда пребывал в подобном состоянии. И вот сейчас…
Мальчик стоял на мосту, его руки держали упущенный шанс, шанс омытый детскими слезами. Под мостом бродили люди, пожалуй, бесцельно и безучастно к этой жизни, а над головой,- пустующие небо, даже облака покинули этой край. И что же, произошло далее?
- Дзынь!- звякнула золотая монета, упав откуда-то сверху, покатившись по улицам умирающего города, города чья душа всё ещё надеется… возможно… может-быть…
КонецОктябрь 2011
Имена, что на Тисовом Древе
Во бескрайней долине, под сению Тиса,
Старичок обветшалый живёт.
Ростом он невелик, где-то с зёрнышко риса,
Да душой неустанно поёт.
В его серых глазах отражались века,
В седине,- прах угасших сердец.
Млечный путь, серебристая ночи река,
Разделяла с ним тяжкий венец.
Старец рано вставал, и умывшись росой,
Часто в трауре он пребывал.
На просторах его пробил час роковой,
Снова Молох свой след оставлял.
И погибших не счесть, здесь и молод, и стар,
Песнь утраты царила в долине.
Старичок применял свой единственный дар,
Что бы память не сгасла в пучине.
Имена всех ушедших, старик вырезал,
На стволе, да у Тисова Древа.
Его дух говорил,- Отдохни, ты устал,
Ну а старец,- Не сытится чрево.
Но однажды, увы, он склонился ко сну,
На ветвях предаваясь забвенью.
Ну а люди пришли как-то раз по утру,
Онемев, увидав провиденье.
Мелким шрифтом исписано Древо ветвей,
Каждый срез, каждый слог в явь видны.
Ну а люд, содрогнувшись находкою сей,
Сжёг то Древо под взором Луны.
Много лет с той поры миновало и вот,
На ростке что взошёл над золою.
Виден древней изящности имени слог,
Освящённый печальной Луною.
Во бескрайней долине, под сению Тиса,
Старичок обветшалый живёт…
Октябрь 2011
Молох,- всепоглощающая сила требующая человеческих жертв.
В преддверьях Рождества
Мягкое сияние огарка свечи наполняло древесную избушку, некой таинственностью и теплотой, вопреки разыгравшейся снежной вьюги. Избушка издревне стояла у опушки леса, и зимой добраться до ближайших деревень было просто не возможно.