– Я предпочла бы, чтоб ты никогда не появлялась в афраагре.
Матрона кивнула в ответ:
– Я тоже. Но такова была воля Владычицы. Я встретила мужчину, вышла за него, а в конце – даже его полюбила. – Она подвигала губами, словно что-то пережевывая. – Но их бы я не полюбила. Не смогла бы. Убила бы их, а потом убили бы меня. Так – лучше.
Гнев загорелся в венах Деаны, она едва удержалась, чтобы не потянуться к оружию. Лучше? Для кого?
– Ты неправа, – прошипела она. – Я бы тебя убила, прежде чем ты бы к ним приблизилась.
Она поправила пояс, забросила на плечо узелок с провиантом и вышла в притвор афраагры. Караван, к которому она хотела присоединиться, не станет ждать вечно.
Глава 2
Ничто не звучит так, как море, играющее костями.
Альтсин шел босиком по каменистому пляжу, бредя по щиколотки в воде. Кожаные сандалии он связал и перебросил через плечо. Бурая сутана успела уже потемнеть внизу от влаги, но это ему нисколько не мешало. Для ранней весны стояла теплая, очень теплая погода, но даже в середине лета купание в этих местах было бы… даже не жутким. Просто-напросто невозможным.
Он обошел по дуге несколько черепов. Из глубины одного, наверняка расколотого ударом топора, большой краб-отшельник глянул на него выпученным глазом и погрозил клешнями. В нескольких шагах от этих мест начинался Белый пляж.
Альтсин остановился и поднял взгляд.
Мечты. О добыче, новых покоренных землях, больших поселениях и каменных замках, выстроенных по образу имперских крепостей, откуда захватчики станут править покоренными странами. Мечты вторых, третьих и четвертых сыновей, для которых не хватало земли на суровой морозной родине в Лохаррах и на островах Авийского моря.
И эти мечты привели тех глупцов сюда, чтобы волны играли их костьми, а крабы селились в черепах.
Весь пляж – длиной в полмили, а шириной в несколько десятков шагов – был завален костями. Лучевые кости, словно побелевшие от времени куски дерева, фрагменты хребтов, словно брошенные бусы великанов-людоедов, клетки ребер и чаши черепов. И все это окружено кашей косточек куда мельче, оторванных от ладоней фаланг пальцев, раздробленных фрагментов стоп, зубов. Кто-нибудь мог бы даже подумать, будто сеехийцы специально расчленили тела пришельцев, но в Камане говорили другое: это морские падальщики растащили останки, дочиста их обглодав. Якобы в первые дни после битвы, когда пляж покрывал прилив, вода кипела от пирующих рыб и крабов, а воздух наполнял безумный клекот птиц.
Рассказы.
В этом-то все и дело. Каждый корабль, покидающий остров, уносил в мир историю о Белом пляже, а северные пираты больше не осмеливались нападать на Амонерию.
Сеехийцы прекрасно выбрали место. Дикий пляж с отвесным клифом [1] над ним и морское течение, которое выбрасывает сюда все, что приносит вода, гарантировали, что напоминания о неудачном вторжении останутся на месте. Городская беднота приходила сюда собирать древесину, куски сетей, а если Эйфра была милостива, то и сундук или тюк, смытый с борта не слишком-то удачливого корабля, но кости не трогал никто. Островитяне в некоторых делах установили четкие запреты, и среди них числился запрет убирать кости с пляжа. Те должны были там остаться и вечно «танцевать с волнами, петь морю свою песнь». Если кто-нибудь зарился на кости с Белого пляжа, то его собственные должны были восполнить утрату: в городе доныне рассказывали о глупце, который забрал отсюда дюжину зубов, чтобы их продать в Камане, но и месяца не прошло, как сеехийские воины его поймали, вырвали двенадцать зубов и разбросали те по пляжу.
И можно сказать, что несчастному еще повезло, поскольку ему не пришло в голову взять отсюда какой-нибудь череп.
Море тихо шумело, играя с жутким даром, а вор дошел до середины Белого пляжа, где кучи ребер, голеней и позвонков в некоторых местах достигали ярда высотой. Что бы ни забирал прилив, морские течения, непрестанные шторма да гонимые северными ветрами волны возвращали, и так оно должно было оставаться, пока кости не окажутся перемолоты в белый песок. И лишь тогда стихнет костяная трещотка Близнецов Моря.
Братья Бесконечного Милосердия приходили сюда регулярно, чтобы медитировать над хрупкостью человеческого существования и молиться Сияющей Госпоже о милости к душам захватчиков. Сеехийцам это не мешало, они не были мелочными и мстительными, по крайней мере не в отношении мертвых.
Альтсин миновал первую гору черепов, ту, что размером с шалаш. Это как раз было делом рук людей. Старая рыбачья сеть, прикрепленная колышками к земле, удерживала все это на одном месте, благодаря чему Ненелог из Малавериса имел постоянный доступ к строительному материалу, и ему не приходилось постоянно бегать по пляжу, вырывая у моря его игрушки. Говорили, что десять лет назад таких гор было пятьдесят. Нынче их осталось всего несколько. Как легко просчитать, через два-три года Привратник должен оказаться законченным.
1