По знаку, которого он не видел, светловолосая убийца спрятала кинжалы и застыла в неподвижности. Знал, что это тоже не имеет значения.
– Просто оставь ее, – добавил он. – Ты получила, что хотела, давай просто уйдем.
– Нет. – Голос Канайонесс обрел новые мрачные тона. – Я не настолько жестока.
Иавва двинулась, в руке ее блеснула сабля. Йатех отбил один, второй, третий удары, она добралась до него, пнула в колено, толкнула плечом, наступив на ногу. Он полетел на спину, продолжил движение, превращая его в переворот через плечо, на миг потерял девушку из виду.
Движение слева.
Легкое, как падающий лист, прикосновение.
Блок быстрее мысли.
Черный клинок, превращающийся в дымную полосу.
Тихий писк.
Он замер в приседе, с мечом, остановленным в каком-то неестественном полудвижении, глядя на обсидиановый клинок. Только на него.
Чтобы не смотреть на то, что лежало в трех шагах дальше, держась за рассеченный живот. На то, что бесшумно корчилось в позе зародыша, замирало, трясясь в судорогах.
– Иавва, стой. – Казалось, голос Малышки Канны доносился издалека, из-за толстой завесы. – Оставь.
Воин посмотрел на светловолосую, стоявшую почти на расстоянии меча, с телом последнего ребенка у ног. Сабля ее окрасилась красным.
Девочка, которую он ранил, свернулась, обняла колени руками. Прикрыла глаза.
– Уезжаем. Сейчас же. Иавва со мной. Ты можешь остаться, чтобы прибраться.
Он даже не взглянул в ее сторону.
– Это удаленное место, – продолжала она. – Миль тридцать до ближайшего села. Лисы, волки и одичавшие псы скоро будут здесь. Посмотри на небо, герольды стервятников уже несут вести.
Ему не было нужды смотреть, хриплые голоса воронов и ворон уже некоторое время слышались с ветвей.
Он встал, встряхнул клинок и сунул его в ножны. Услышал фырканье лошадей и скрип упряжи.
– Мы едем на юг тропой, которая тебе известна. Встанем на постой там, где и в прошлый раз. Поспеши, или тебя опередят волки.
Мягкий стук копыт по подлеску начал отдаляться.
Йатех подошел к девочке и встал на колени. Она не открыла глаз и даже не вздрогнула под его прикосновением. Дышала неглубоко.
– Я расскажу тебе сказку, – прошептал он, хотя не был уверен, что она его слышит. – О пустынном лисе, его жене, потерянных детях и духе солнца. Не бойся, сказка не длинная. И все закончится хорошо. Все там возвращаются домой.
Он сильнее ухватился за рукоять ифира.
Глава 6
Солнце заходило невыносимо долго, золотые, а потом и красные отблески с небывалым упорством буравили темную синеву неба, словно эта битва между светом и тьмой должна была стать последней в истории мира. Закоулки портового района, если эту пару десятков улочек кто-то мог бы назвать районом, смердели сегодня сильнее обычного, а тени, в них лежавшие, казались зловещими. Альтсину вдруг почудилось, что он не должен туда входить. Он скривился, сплюнул на камни, вызвав удивленный взгляд брата Найвира, и двинулся вперед.
Еще одно уклонение.
Каману выстроили над природным портовым бассейном. Из берега, почти везде заканчивающегося отвесным клифом, в этом месте выходил пояс скалистого полуострова, длинного и узкого, серповидно отрезающего фрагмент моря шириной в четверть и длиной в половину мили. Единственный выход в залив был неполных триста ярдов диаметром и отделялся скалистым островком, на котором стояла каменная сторожевая башня, снабженная катапультами и баллистами. Во время отлива, когда портовый бассейн почти превращался в озеро, к ней можно было добраться морем, бредя по колени в воде. К тому же Совет города некогда выделил целое состояние, чтобы перегородить выход еще несколькими искусственными островками, так, чтобы лишь четыре корабля одновременно могли входить в порт – или его покидать. Именно потому несбордийцы не напали на город со стороны моря. Даже они оказались не настолько глупы.
Но полуостров, благословение для кораблей, что укрывались за ним от океанского гнева, одновременно отрезал низкие районы города от морского бриза. Три соседних с морем района, Портовый, Рыбацкий и Плотничий, даже во время штормов дышали воздухом, который вонял, словно испарения над проклятым погостом. Гнилая рыба, старый ил, прелые водоросли и – естественно – грязь со всего города. Канализации в Камане не было, а потому, согласно решению Совета, все нечистоты и отходы надлежало вывозить в бочках за стены и сбрасывать в море. В теории, естественно, поскольку стоило это дорого, а люди привыкли такие проблемы решать по-своему. Чаще всего открывали ночью окна и выплескивали все в канавы, откуда оно медленно и неторопливо стекало вниз.