— Зачем же? — ответила Щепеткова. — Селений тут нет, поля наши в стороне.
Пуговицы на стеганке техника были добротно закреплены новыми суровыми нитками (ясно, старание жены), те же нитки приковывали крючок на вороте, стягивали аккуратной штопкой потертые углы цигейкового воротника. По одежде, по крестьянским глазам техник был родственнее Щепетковой, чем все остальные здесь, но ей хотелось верить в веселую беззаботность, в беззаботность этих остальных, и она опять заговорила с ними, отмахнувшись от техника, как бы изменив своему человеку.
«ЗИС» остановился.
— Предъявляйте санаторные путевки. Приехали, — объявил гидрогеолог.
Глянув в стекло, Настасья ничего не поняла. Просто степь. Такой же участок, из каких состояли все двадцать километров пути. Только, пожалуй, самый высокий, открытый ветру. Ступили наземь, в секунду вышибло из-под одежды тепло. Подъехала шедшая позади «Победа», из нее вылез шофер и, тоже обдутый ветром, съежился. По бесснежной земле бежала крупа. Она была редкой, струилась по черной, каменной от мороза почве, обегала бурьянины. Она неслась безостановочно, вся в одну сторону, местами завиваясь, дымясь, как дымится пар на черной чугунной плите. Ни деревца, ни единой палки, только дымящаяся земля и недвижный пустой экран белого неба.
«Боже, неужели тут жить?» Настасья зажмурилась, но держалась спокойно, как и все люди вокруг нее, приехавшие не для вздохов и охов, а для дела.
— Тут самый высокий участок, самый незащищенный, — произнесла она. — Зачем его выбрали?
Архитектор, отворачиваясь от ветра, объяснил, что здесь будет берег, а низкие участки зальет море. Он попросил гидрогеолога:
— Александр Станиславыч, вы молодой, сбегайте, голубчик, до первого репера, покажите границу воды.
Гидрогеолог побежал в сторону, притопывая, греясь на бегу. Отыскав что-то, крикнул Щепетковой:
— От меня в вашу сторону — берег, ваш будущий колхоз, а за моей спиной — море.
От его крика там, где море, поднялся из сухостойной травы заяц, поскакал, мелькая белым подхвостьем. Шоферы оба враз свистнули, засмеялись: «Морской заяц!»
Смеяться здесь было трудно, так же как разговаривать. Ветер сковывал лицо, вышибал слезу. Офицер опустил ушанку, посоветовал шоферам:
— Включить бы моторы, а то воду прихватит в радиаторах.
Моторы включили. Пряча руки в карманы, в рукава, все поднялись на гору. Под ногами среди травы белели вбитые в землю колышки, и архитектор стал пояснять Настасье, что это намечены улицы нового поселка. Как только колхоз даст согласие на переезд, проект поселка доработают детально. Однако уже сейчас все намечено с учетом берегового рельефа, климатических, метеорологических, а также других условий.
Настасья тронула крайний колышек носком валенка, потом рукой. Рядом с архитектором стояли гидрогеолог, техник, офицер. Все они приехали помочь Щепетковой разобраться в обстановке — каждый по своей специальности. И сейчас, показав место, сообщив, что здесь будет вода, что пожаров не будет, что переселение произойдет согласно инструкции облисполкома, они стояли перед Настасьей. Шоферы тоже стояли. Работа по сдаче земель была новой, люди не знали, как вести себя, что, собственно, еще делать, после того как ткнешь пальцем в место и объяснишь его особенности.
— Значит, фермы для животноводства будут вон там? — кивком показала Настасья.
— Ну да! — оживились все. — Будут за ветром, чтобы на поселок не несло запахи. Господствующие ветры восточные, — значит, фермы планируем на западе.
Щепеткова слушала. Ничего плохого вроде не происходило. Наоборот, все в поселке было учтено. Дом культуры, радиостанция, даже запахи. Но где тут, на сухом яру, добывать камыш на хозяйственные нужды? Это тебе не запахи… Какой дух у своих коров, у их навоза, крестьянин отродясь знает и не помирает от тех запахов. Но вот чем топить хаты, когда вокруг на пятьдесят километров ни единой палки? А бахчи как посеешь без супесных участков?.. Расспрашивать сопровождающих было ни к чему. Они знали лишь свое, инженерское, и Настасья, махнув на них рукой, стала разбираться сама.
«Понежилась в мягкой машине, — усмехнулась она, — наболтала языком — хватит. Занимайся делом, баба». Она зашагала через бурьян к будущим фермам. Бурьян здесь был не таким, как под хутором Кореновским, а низким, редким — видать, выбитым на этих высотах летним суховеем. Гидрогеолог, который все рассказывал об артезианских колодцах, и техник пожарной инспекции, уже изложивший особенности огнеохраны, приотстали. Офицеру — представителю переселенческого комитета — полагалось наблюдать за всем сразу, но на нем были тонкие шевровые сапожки, пальцы стыли, и он побежал к машинам, где уже сидели шоферы. Один только архитектор по-джентльменски не оставлял Настасью. Он давно, с первых еще минут, потерял солидный щегольской вид, сколько мог насунул каракулевую шапку на уши; его тонкий точеный нос приобрел цвет морковки.