- А видите,-вдруг обратился ко мне А. А.-третьего дня я верно подумал, что история с Р. В. коснется и нас.-И сейчас же, как бы почувствовав некоторую естественную между нами в этой обстановке близость, он прибавил;
- Можно мне на время остаться здесь? Так мы стали соседями по тюремной койке.
За время, прошедшее с раннего кипятка до появления Блока, у меня уже составился обширный круг знакомств в этом хаотическом и непрерывно текущем миру. Некоторые знакомства завязались еще внизу, в приемной у следователя. Покуда Блок, растянувшийся на нашей койке, дремал после бессонной ночи, я присел к столу, за которым сидело несколько политических. Это были все левые с-ры, рабочие и матросы;
которых в эти дни арестовывали десятками. Они уже знали, что и я арестован в связи с измышленным заговором левых социалистов-революционеров, и естественно заинтересовались также и моим знакомым, только что поселившимся в моем углу. Я назвал Блока.
Трудно передать их изумление когда они услышали это имя. - Не может быть! Не может быть!-все повторял моряк Ш., годами сидевший в тюрьмах дореволюционных и уже успевший познакомиться и с тюрьмами революционными.Впрочем, все может быть,-прервал он самого себя:-только знаете это фактик не только биографический, но и исторический!
Матрос Ш. сам был немного литератор, он подробно изучал историю революционного движения среди моряков и даже кое-какие результаты своих исследовании успел напечатать. Другие товарищи его не так быстро справились с подвернувшейся им трудной задачей.
- Но позвольте, однако, товарищ,-обратился ко мне один из рабочих:-ведь товарищ Блок сочинил "12"-так?
- Ну, конечно.
- А это вещь какая: революционная или контр-революционная?
- Думаю, что революционная.
- Как же революционная власть может товарища Блока сажать на Гороховую?
Я предпочел ответить вопросом:
- А вы-то сами, товарищ, революционер или контр-революционер?
Он улыбнулся, радуясь наперед моей легкой победе над ним:
- Ну, уж вы меня не обижайте: и без того обидно.
- То-то!-сказал я.
- То-то!-повторил он, и все весело засмеялись кругом. Между тем, весть о том, что здесь известный писатель Блок, уже успела облететь обе камеры и вокруг нашего стола собралась целая куча народу. Многие спрашивали, где он, и на цыпочках подходили к койке, на которой он дремал чтобы взглянуть на него, и снова отходили в раздумьи, односложно делясь своими впечатлениями. Не все они знали о нем раньше, хотя бы по наслышке, многие только слышали о нем и уже совсем не многие читали его. Эти последние были почти исключительно политические. Но всем было как-то отрадно знать, что вот здесь, на этой "Гороховой два" вместе со всеми "известный писатель" и, взглянув на него, все уже потом с участием, которое сохранилось к нему весь этот день до самого его освобождения, подходили к нему, чтобы как-нибудь выразить свое доброе чувство.
Очевидно, сам внешний облик Блока внушал всем, что именно таким должен быть собою "известный писатель", и что это человек, во многом отличный от других.
Покуда А. А. дремал, я оставался героем всей камеры. Но вот он очнулся и подошел к нам. Немедленно завязался диспут. Затеял его бывший кавалерийский офицер С., и вот по какому поводу.
С. прославился на войне необыкновенно лихим набегом в глубокий тыл германского расположения. Об этом подвиге в свое время писали во всех газетах, а фотография героя обошла все иллюстрированные приложения. С. считал себя поэтому большой знаменитостью и, знакомясь с кем-нибудь из арестованных, он произносил свою фамилию с гордостью, ожидая как будто немедленного изъявления преклонения и восторга. Но, конечно, мало кто знал так точно хронику войны, и в большинстве случаев лихому кавалеристу приходилось самому как-нибудь заводить разговор о войне и о ее героях. Внимание, которое привлекал к себе Блок, пришлось ему не совсем по вкусу. Когда Блок подошел к нашему столу, С. немедленно представился:
- Какова ирония судьбы!-сказал он.-Моя фамилия С.- повторил он. Блок промолчал.
- Вы может быть слышали о деле... и он назвал какое-то число 15-ro года, и тут же еще раз рассказал про блестящий подвиг, им совершенный.
- Так вот я говорю: как будто бы нам с Вами место не здесь, а на самом деле-как раз наоборот, и я всем это объясняю, хотя и никто не хочет согласиться. Ведь социализм- это что? Равенство, так?-Равенство! Ну, так значит ни у кого никаких знаков отличия быть не должно. Вот у меня забрали полученного мною, не скажу, чтоб не по заслугам, Георгия и совершенно справедливо! Вот Вы пишете стихи и пользуетесь заслуженной известностью-это тоже своего рода Георгий, значит забрать Вас!
Блок спросил его:
- А Вас разве за то арестовали, что Вы отличились на войне?
- За то или не за то-моя фамилия С., и в этом все дело.
- Ну, батенька,-сказал один из моряков социалистов-революционеров.-И мнение же у Вас про социализм...-и он энергично начал характеризовать прежнее офицерство, войну и ее прославленные подвиги. Блок заступился за кавалериста, на которого начали уже наседать со всех сторон:
- Вы к нему несправедливы,-сказал он,-существует и такое представление о социализме. Еще большой вопрос, какое представление о нем победит в жизни. Он повторяет не только белогвардейские слова, но и слова некоторых из социалистов.