Не помню, кто пустил крылатое слово, что Россия управляется столоначальниками и ротными командирами.
Столоначальники и ротные командиры — это те маленькие колесики сложного механизма, без которых механизм не может работать.
Их жизнь была временами бесконечно тяжела. Они влачили полунищенское существование, но они были из поколения в поколение воспитаны на священных лозунгах — «долг выше всего» и «служба не за страх, а за совесть».
Скромные и аккуратные, в глухих захолустьях, не на всякой карте обозначенных, в плохих домиках, иногда в казарме, где-нибудь на грязной окраине города, среди пустырей, кладбищ и фабрике, жили наши ротные командиры, люди, ставившие долг службы выше всего.
За плечами каждого из них было от 12 до 20 лет тяжелой службы, караулов, маневров и от тысячи до двух тысяч людей, ими изученных до самого дна солдатской души. Они отдавали свое сердце заботам о солдатской каше и о всем остальном солдатском обиходе. Они были однородны и составляли одну огромную, офицерскую семью.
Благодаря частым командировкам, в которых прошла моя молодость, мне приходилось близко соприкасаться с ними на всем пространстве России. И где бы я ни был, куда бы ни попадал, раз я оказывался в воинской части, я был свой, в своей семье. Сказывались одинаковое воспитание, одинаковый быт. Вспоминали корпус, училище, сейчас же находили общих знакомых, и приезжий издалека становился не гостем, а другом и братом.
— Вы Павлон? — спрашивал седобородый начальник гарнизона.
— Да, я кончил Павловское училище.
— На Петербургской стороне уже были?
— Да.
— А я еще на Васильевском.
Из какого-то китайского сундука извлекалась запыленная фотография с видом училища, с овальными портретами юношей в солдатских мундирах еще с пуговицами. И шел длинный рассказ о тяжелой офицерской жизни, всегда с полной готовностью к войне.
«Моя рота», «мой батальон», «наш полк».
Здесь знамя было святыней и святотатством казалось бы отдать его в обоз. Здесь мечтали, что будет день, и «я встану впереди роты и поведу ее на врага». И когда шли на маневры, думали: «Так пойду и на войну».
И когда настал час, — пошли…
Строевая служба в Императорской армии была очень тяжела. Она требовала силы воли, характера и терпения: солдаты — казарма, казарма — солдаты… — надо было любить строевое дело, чтобы годами выносить это. И кто не выносил — уходил. Создавался естественный подбор ротных командиров. Кто был слаб, не имел военной косточки, тот шел в военно-учебное ведомство, в интендантство, устраивался комендантским адъютантом, начальником этапа… К началу великой Мировой войны офицерский состав подобрался. Все смелое, понимавшее войну, бесстрашное, оставалось в строю. Все трусливое, безвольное, не приемлющее войны — устроилось по тылам. Этому способствовала строгая аттестационная система. Каждого офицера, прежде чем дать ему роту, взвешивали в аттестационных комиссиях и разбирали по косточкам.
Наша армия выступила в поход с такими ротными командирами, каких не было нигде в мире.
Когда начались бои, — эти ротные командиры пошли вперед и сделали свое великое дело. И когда умерли на полях сражений, в госпиталях и лазаретах эти ротные командиры — армия погибла. Нужно было долгое время, чтобы приготовить новых командиров, а его не было.
Война требовала все новые и новые жертвы, и некогда было готовить людей, для которых долг был бы превыше всего-Тогда, в первую голову, пришлось послать на фронт тех, кто всю свою жизнь уклонялся от фронта. Стали брать из тыла адъютантов, комендантов, воспитателей и стали давать им роты, батальоны и полки. И поколебался дух армии.
Потом пришлось брать молодых людей с воли, не из кадетских корпусов, и делать ускоренные выпуски.
Кто шел в «школы прапорщиков»?
Да, шли и идейные люди, но больше шли по расчету те, кто знал, что, если не пойдешь в школу, пошлют по мобилизации, а тут школа дает отсрочку — раз, офицером легче устроиться, чем солдатом, — два, — и армия потеряла дух. С этой пестрою молодежью в армию вошел дух политики. Стоит прочитать «Воспоминания» Станкевича[19], чтобы понять, какое разложение несли эти юноши в ряды армии. Станкевич — «социалист-революционер», «видный партийный работник» — оказался в Павловском училище!
19
Станкевич Владимир Бенедиктович (Владас Станка) (1884–1968). Окончил гимназию в Петербурге и юридический факультет С.-Петербургского университета. Народный социалист, трудовик. В годы Первой мировой войны окончил Павловское военное училище. В 1917 г. — поручик, комиссар Северного фронта. С 1919 г. — в эмиграции.