Памяти Луиса Сернуды

…Неужто бью о мало
Соплеменникам твоим убить тебя?
И вот уж тупость следует за преступленьем.

(«Еще раз, с чувством»)

Уже в первой книге Сернуды, «Профиль ветра» (1928 г.) лейтмотив его творчества — противоречие между внутренним миром художника и миром, его окружающим, между действительностью и желанием (противоречие, вызывающее у поэта постоянное чувство отчужденности и одиночества, которое с годами становится все острее) — звучит совершенно отчетливо. И все же в первых стихах Сернуды больше какой-то смутной тревоги, беспричинной грусти и хандры (навеянных, вероятно, множеством произведений, им прочитанных, но до конца не осмысленных), нежели безысходного отчаяния, столь характерного для позднейшего его творчества. «„Профиль ветра“, — писал Сернуда тридцать лет спустя, — это книга, написанная подростком, причем подростком еще более незрелым, чем ему полагалось бы быть в его годы, обуреваемым не вполне еще осознанными стремлениями и впадающим в меланхолию именно из-за своей неспособности воплотить эти стремления в жизнь».

Вслед за «Эклогой», «Элегией» и «Одой», упражнениями на усвоение классических стихотворных форм, первое из которых, по признанию самого писателя, представляет собой подражание Гарсиласо, поэту наиболее им любимому, Сернуда публикует цикл стихов под названием «Одна река, одна любовь», где влияние сюрреализма Бретона, Элюара и Арагона угадывается во многих отрывках. Самобытность же его с особой силой проявляется в книге «Запретные удовольствия» (1931 г.). В этом произведении отчужденность Сернуды от внешнего мира, усиливающийся разрыв между действительностью и желанием находят свое выражение в крике протеста против «железных и бумажных стен», которые его окружают:

Тогда — ты только руку протяни —
Непроходимые перед тобой возникнут горы,
И лес непроницаемый, густой,
И море, что уносит юных бунтарей.

(«Скажу вам, как вы родились»)

Противоречия между пониманием любви самим Сернудой и социальными и моральными устоями того времени лишь усугубляют его неприязнь к браку, семье, религии и законам, неизбежно приводящим, по мнению поэта, к потере личной свободы. В противовес им Сернуда провозглашает неотъемлемое право на «запретные удовольствия»:

Долой, монументы безвестных кумиров,
Убожества, жалкие тени теней.
Возмездия час несет в своем чреве
Огонь удовольствий запретных,
Которые блеском одним способны разрушить ваш мир.

(«Скажу вам, как вы родились»)

В книгах «Обитель забвения» (1932–1933 гг.) и «Воззвания» (1934–1935 гг.) мишенью все более гневных выпадов Сернуды становится общество, в котором живет он уже после отъезда из Испании:

Взгляни на выбитые в мраморе каноны
О том, что есть рассудок, польза, красота,
Послушай, как они свои диктуют всем законы,
дают определения небесному, любви…
Смотри, как поколение за поколеньем,
Безумные, они стремятся возвести
громаду замка на песке…
И это — те, мой брат, среди которых
Я в одиночестве к своей шагаю смерти.

(«Слава поэта»)

Духом протеста, который усиливается в результате тягот, пережитых Сернудой во время гражданской войны, проникнуты, как мы увидим, все произведения, написанные им в изгнании. В качестве примера достаточно привести отрывок из книги «Жить, не живя» (1944–1949 гг.):

За ними следуют другие, машинально повторяя
Заученные действия, незыблемость которых
Всегда подкреплена стремлением к наживе.
Толпа, уже для размножения разбитая на пары,
Стоит перед вратами рая, что неотличимы
от тех, которые скрывают царство смерти.

(«Дерево»)

Другим примером может служить одно из наиболее значительных его стихотворений из сборника «В ожидании рассвета» (1941–1944 гг.), в котором поэт, невзирая на оскорбления и пренебрежение со стороны современников, гордо заявляет о своих убеждениях:

За счастье быть верным себе и немногим друзьям
Ты в жизни и смерти заплатишь немалой ценой,
Никто не поймет, что быть не таким, как другие,
Почетней, чем зваться с другими толпой.

(«Похвала людей»)

До самого конца Сернуда неизменно противопоставлял индивидуализм порядкам и нормам современного общества. В одной из лекций, прочитанной в 1935 г., он вскользь говорит о причинах такого противопоставления. «Поэт, — пишет Сернуда, — почти всегда революционер… революционер, который, как и все люди, лишен свободы. Однако, в отличие от них, он не может смириться с таким положением и потому неустанно бьется о стены своей тюрьмы».