В плечах – никак не менее метра,
А на месте шеи из трапециевидного торса
Выглядывала обрубленная кость
С небольшим наплывом запёкшейся крови.
Человек этот до пояса был гол,
А снизу – одет в грубые штаны
И тяжёлые сапоги с закатанными голенищами.
Странно, но я не запомнил его рук,
Словно их тоже не было,
Хотя он довольно ловко орудовал ими,
Перебирая плоды и поправляя ценники.
Я вспомнил про петуха,
Который жил ещё несколько месяцев
После того, как ему отрубили голову.
Кормили его через шею,
По временам отсасывая оттуда слизь.
Наверное и этот человек
Живёт подобным способом
И зарабатывает на жизнь,
Продолжая торговать.
Мне захотелось помочь ему,
Может быть, что-нибудь купить.
Но он, заслышав приближающиеся шаги,
Скромно удалился за палатку.
Вероятно, хозяева не велели ему
Смущать покупателей.
Им предоставлялось самим забрать товар
И оставить указанную сумму.
По мере того, как я подходил, спускаясь с горы,
Стремительно темнело
И фрукты на прилавке таинственного продавца
Становились неразличимыми.
Я понял, что, в сущности,
Мне здесь ничего не нужно,
И прошёл мимо, не оглядываясь,
Или – развернулся
И стал подниматься назад,
По восходящему тротуару.
Лазурь
Раскрой глаза. Глаза зажмурь.
Из трещин неба прорастая,
Как снег холодная, густая,
Вскипает вечная лазурь.
В зените жарок солнца свет,
Он будит сонную натуру.
Земле сменить пора бы шкуру -
Ей так к лицу зелёный цвет.
В кустах смелеют трели птах,
Смеются югу первоцветы.
На нашей стороне планеты
Ожить готов подснежный прах.
Раскрой глаза. Глаза зажмурь.
Пред взором – море цвета крови,
И щёки, скулы, веки, брови
Ласкает вечная лазурь.
Слоны
Ни суда, ни труда, ни вины, ни войны -
В бездну сброшено с плеч всё тяжёлое.
И идут, и идут вереницей слоны,
Как огромные дети, весёлые.
И идут, и идут, а прошли уж века,
И подумываю о жирафе я,
И слоны не видны, лишь одни облака,
И осталась одна фотография.
Это Африка? Или какие-то сны
Мне упрямо морочат сознание?
И идут, и идут, поднимаясь, слоны
И, спускаясь, идут. И на грани я
Понимания и ощущения, что
Это вовсе не для понимания.
Я считаю "четырнадцать, семьдесят, сто…"
И теряю остатки внимания.
И теряю себя, и теряю слонов,
Погружаясь в какую-то патоку,
Без вершин, без углов, без солидных основ,
Позабывши про милую Африку.
***
Мы погибли в борьбе с комарами
И лежим, дотлевая, во мгле.
А над нами восходят хорами
Победившие нас на Земле.
Нет людей, нет потребности в слове,
Но высок и могуч трубный глас.
Им вот-вот вновь захочется крови
И тогда они вспомнят о нас.
Лес трезвости
Хмель испарился. Пламенная резвость
Сменилась сном. Затем и сон исчез.
И гулкая, пугающая трезвость
Внутри раскрылась, словно зимний лес.
Не видно солнца, но светло от снега,
И где-то далеко – дерев стволы.
И эту пустоту не взять с разбега -
Шажки мои до страшного малы.
Я весь в воронке, я теряю эго,
И словно взрыв замедленный – мой вздох.
Я – чёрный клоп на белом поле снега
И жду, когда меня раздавит Бог.
Хоть глаз не поднимаю – вижу, знаю -
Повинной шеи стебелёк трещит.
Вцепляюсь в грунт, но скатываюсь к краю,
Как жук навозный, поднятый на щит.
И это – трезвость? Что' же в ней так странно?
Так страшно? Потому что я плохой?..
Я всхлипнул. Мне ответили органно
Лесные волки. Наступил покой.
Так вдруг? Ну да, и я из леса вышел
И из зимы, и вновь сижу в тепле,
Под потолком и черепичной крышей,
В кромешно пьющем и родном селе.
***
Россия – родина изысканных слонов,
Где всё теряется в величии безмерном,
Где всякий шаг как исключенье нов,
И потому бывает редко верным.
Но верен твой отчаянный прищур,
Когда строчишь ты в цель из пулемёта;
И пусть твой лоб обыкновенно хмур -
Вдруг покрывалом падает забота
С лучащегося радостью лица,
Когда, своим пренебрегая весом,
Взлетаешь ты с усердием птенца,
Хотящего возвыситься над лесом.
И замирают, глядя в тишину,
Сверчки и осы. Густо пахнет летом
Земля. И тёмных весей глубину
Прохватывает всю нездешним светом.