Я мгновенно потерял дар речи. А потом собрался с духом и у него же самого спросил совета: «слушай, когда человек умирает, приносят соболезнования (поясню читателям — в туркменском языке есть особая фраза), а что сказать про Нюшу?».
Оба растерялись в догадках. Но Курбан понял, что разделяю его утрату в полной мере. И это ведь было самое главное, не так ли? Слова не значат ничего, если не подкреплены искренним сочувствием…
В завершение хотел бы подчеркнуть, что для меня самого десятки лет безошибочным индикатором «адамчылыгы» («человечности») того или иного человека является его отношение к животным. Точнее, то, как животные относятся к нему — их ведь не обманешь показным радушием, они чуют реальные чувства. То же с детьми — они «не купятся» на фальшивые улыбки.
Много раз выше упоминал врожденную тактичность и деликатность Курбана, а скрытая под внешней суровостью доброта и сердечность подтверждалась без слов и громогласных аргументов тем простым фактом, что при необходимости он мгновенно находил общий язык с детьми при встрече с ними где угодно — в селе ли, или на городских тротуарах.
То же самое происходило с домашними питомцами во многих уголках мира. К примеру, когда мы гостили в душевном доме Шаповаловых в поселке Борисовка Белгородской области, Мария (хозяйка) была серьезно удивлена, когда ее «Матюшество» вдруг вошла на кухню и даже немного потерлась о ногу Курбана. В обычное время эта боязливая кошка вообще не показывалась из полутемных глубин коттеджа, когда в нем появлялись чужие люди…
Еще наглядный пример, из другой области мира — это фото с собакой я нашел в папке «Тибет», когда просматривал фотографии для подбора иллюстраций к данной книге…
Эпилог-эпитафия
У поэта-фронтовика Эдуарда Асадова среди множества других пронзительных стихотворений есть одно, суть которого красноречивой иллюстрацией «ляжет» в канву данной книги-мемориума. Не буду цитировать дословно, так как за давностью лет многие строки бесследно улетучились из моей памяти, но в ней он задает простой вопрос: «ты говоришь — он человек хороший. А чем он хорош? Кроме того, что сел за рояль и Прокофьева сыграл…».
Это стихотворение стало одним из моих собственных, скрытых от постороннего взгляда, жизненных принципов: «не говори мне, что кто-то человек хороший. Убеди фактами».
В конце нашей с Курбаном белгородской поездки в 2019 году состоялся чудный вечер в гостеприимном доме наших общих друзей в подмосковной деревне Петелино. Должен здесь отметить, что я тогда просто-таки нахально и даже, возможно, с наглецой навязался к ним на ночевку, к неодобрению самого Курбана: «что людей обременять, гостиницей обошлись бы??».
Там-то, пока за чаепитием ждали прихода с электрички нескольких других наших друзей, обмолвился Светлане о своей предыдущей (годом ранее) поездке в заповедник «Белогорье» (у него сменилось несколько названий, когда-то назывался «Леса на Ворскле»). И что, побывав в одном живописном каньоне с очень необычным природным освещением внутри — белейшие склоны из мела; сомкнутые над головой густые кроны деревьев, приглушающие полуденные лучи солнца; толстенные корни, вьющиеся прямо на поверхности, — вдруг подумал вслух: «Курбана бы сюда привезти» …
Услышавший эту невольную ремарку Семеныч, в ту пору трудившийся директором того заповедника, эдак спокойно и протяжно ответил: «а в чем дело? Привози, примем гостя!».
Получилось уговорить неуступчивого Курбана, который ранее упорно отказывался присоединиться ко мне в зарубежных поездках, лишь тем, что в этот раз предстояла целая серия посещений заповедников:
И вот мы здесь!
Света, по своей въедливой привычке докапываться до сути вещей, тут же поинтересовалась: «а почему именно Курбан, не кто-то другой?».
Честно говоря, тогда я слегка опешил и не сразу нашелся с ответом. Пробормотал лишь что-то вроде: «я в Ашгабате только у него останавливаюсь».
Не убедил, конечно, так как Света упорно продолжала свои расспросы: «а все-таки, почему?».
Что-то еще добавил, едва удержав на кончике языке детское: «чё пристала, захотел и с ним поехал!».
Однако четко помню мелькнувшую в той беседе мысль: «а как двумя словами и в три минуты пояснить свое отношение к Курбану, понадобится ведь целая книга, чтобы описать?».
Теперь, когда почти завершаю ее, понимаю «задним умом»: «наверняка зерно идеи и неявный замысел написать масштабную книгу об этом достойном товарище зародилось именно тогда, свыше пяти лет назад, еще при его жизни».