В театре он встретил товарища-лицеиста Михаила Деларю (пострадавшего за перевод стихотворения Виктора Гюго "Красавице", к ногам которой автор возлагал скипетр и трон, "гармонию миров и власть свою над ними за твой единый поцелуй"). Деларю сказал, что Плетнев будет издавать "Современник":
- Петр Александрыч человек добрый, если сам боишься, так давай я отнесу ему то, что тобою написано.
Плетнев охотно напечатал перевод байроновского "Мазепы", а для "Отечественных записок" Яков Карлович приготовил большую статью о сагах древних викингов, для чего ему пришлось изучить немало источников. Имя его понемногу становилось известным в литературных салонах, а барон Корф сказал:
- Пропал человек! Верно говорят в народе: как волка ни корми, он все равно. сами знаете, куда смотрит.
Плетнев познакомил Грота с поэтом Жуковским, и тот сразу осведомился о службе, на что Грот отвечал словами Грибоедова: "Служить бы рад прислуживаться тошно!" Отъезжая за границу, Жуковский взял с собою его перевод "Саги о Фритьофе", просил продолжать свой труд, а заодно советовал ехать в Одессу, чтобы купаться в теплом море. Столичные же врачи говорили иное:
- Вам необходимы как раз холодные ванны, вот и поезжайте в Гельсингфорс, чтобы купаться в Финском заливе.
Как раз тогда в Гельсингфорсе открылись лечебные купания с минеральными водами, и Грот, купаясь, поздоровел. Цитирую его же: "Нравы и образ жизни в Финляндии, как и характер ея жителей, имели в моих глазах много привлекательного". Яков Карлович сдружился с поэтом Рунебергом, стихи которого уже переводил для "Современника", он скупал старинные шведские книги, думал о том, чтобы из чиновного сословия перейти в научное. Мать беспокоилась о сыне:
- Надо тебе жениться. Днями ты пишешь в канцелярии Корфа, а ночами для журналов. Избери что-либо одно и. женись!
По возвращении из "страны Суоми" Яков Карлович навестил Плетнева, почти радостный, он сообщил, что в Александровском университете Гельсингфорса освобождается кафедра российской словесности и истории. Петр Александрович предупредил:
- Ваша радость понятна! Но здесь вы уже в звании экспедитора, то бишь столоначальника, и кусок хлеба вам обеспечен. - Плетнев давал уроки русского языка в семье императора и обещал перед ним замолвить словечко о Гроте. - А что вы держите столь бережно? - любопытствовал он.
Яков Карлович развернул сверток с таким бережением, с каким богатый скряга развязывает узел, скрывающий бриллиант, с каким нищий разматывает тряпицу с последним куском хлеба:
- Это. "Калевала"! Языческий кладезь финской народной мудрости, великий эпос страны Суоми, а мы, русские, должны знать руны своих соседей, как знаем былины об Илье Муромце и Елене Прекрасной. Простите, я плачу. Плачу от восторга!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хлопоты П. А. Плетнева и В. А. Жуковского увенчались успехом, и 3 апреля 1841 года Николай I лично подписал указ о назначении Грота профессором в Гельсингфорс:
- Жаль, что от Корфа улизнул чиновник с таким превосходным почерком, но и сам Грот еще пожалеет.
Гроту было тогда всего 29 лет. Весть о том, что он покидает столицу, где только зачиналась его слава писателя, вызвала в обществе недоумение, иные сочли его ненормальным:
- Так ли уж нужны его лекции этим чухонцам! Просто он сумасброд, лезущий в воду, ранее не спросив броду.
Но мебель из квартиры Гротов уже плыла морем под парусами, мать тоже собиралась в Гельсингфорс, чтобы не оставлять без присмотра сына-холостяка. Осенью Грот уже приступил к чтению лекций. Правда, поначалу студенты, шведы и финны, устроили ему обструкцию, ибо шведы не забывали о войне 1809 года, а финны уже тогда мечтали о самостоятельности. Но Яков Карлович вел себя столь деликатно, столь хорошо владел шведским и столь быстро освоил финский язык, а лекции его были так увлекательны, что студенты смирились, а профессора предложили Гроту выпить с ними на брудершафт. С этого времени звезда Грота, поэта, историка и филолога, разгоралась над Скандинавией все ярче, и отблеск ее отражался в России, где русские с упоением читали его труды, уводящие их из глуши Тамбова или Сызрани в далекие страны, где сверкают алмазные озера, где с заснеженных гор мчатся за оленями неутомимые лыжники.
Яков Карлович работал так много, что стала побаливать правая рука; он составлял русско-шведский словарь, а для финнов учебник русского языка; теперь он изучал славянские наречия, очень скоро заговорив на польском и чешском. "Женись", - убеждала его матушка, вязавшая чулки долгими зимними вечерами.
- Ах, мамочка! - отвечал Грот. - Я бы и женился, да где взять время, чтобы ухаживать за невестой, танцевать с нею и притворяться любезным кавалером. Не умею!
Посетив древнюю Упсалу в Швеции и остров Валаам, Грот уже мечтал о знакомстве с Европою, но Николай I не отпустил его.
- Пусть сидит дома! - было им сказано. - Там, в Европе, тоже не все медом намазано, а великая Россия - самая богатая и счастливая страна в мире. Одни идиоты этого не понимают!
В это время, столь плодотворное, Яков Карлович впервые прикоснулся к Державину и Фонвизину, их великие тени встали перед ним - как живые. Грот погрузился в уныние.
- Я все-таки нуждаюсь в России, - сказал он матери. - Только на родине оживут эти скорбные призраки. сих великих!
В один из приездов в Петербург он навестил Николашу Семенова, переводившего Адама Мицкевича, познакомился и с его отцом Петром Николаевичем, офицером Измайловской лейб-гвардии.
- Автор "Митюхи Валдайского", - браво представился тот.
Грот раскланялся, поговорил с его вторым сыном Петром (будущим графом Семеновым-Тян-Шанским) о голландской живописи.
- У нас сегодня гости? - вдруг послышалось за спиной.
- Жених! - захохотал автор "Митюхи Валдайского".
Милая и умная Наташа Семенова стала женою Грота, и весною 1850 года молодожены уплыли в Гельсингфорс. Каролина Ивановна даже плакала от счастья. Семейная жизнь быстро наладилась: Яков Карлович, как профессор, получал в год 2500 рублей, они снимали отдельный дом из десяти комнат с садом и конюшней, завели экипаж и лошадей. Каково же было удивление Грота, когда Наташа поднесла мужу 1 рубль 40 копеек.
- Что это значит? -удивился Яков Карлович.
- Прости, но я. я тоже писательница. Это мой первый гонорар. Я пишу для детей, благо у нас скоро появятся дети.