□ □ □
Пригревает солнышко
Все любей.
Вытаяло — с зернышком
Воробей!
Лужица до лужицы
Дотекла.
Вот опять и дожили
До тепла.
Бабушка-затворенка,
Чуть дыша,
По ступенькам с пятого
Этажа:
Напустилась[2] — вздумала
Погулять,
На скамейке в скверике
Подремать.
Не упала — выбрела
На крыльцо.
Ветер к ней — разэдаким
Молодцом:
Приобнял да под руки —
Тут и был!
Встретил любо-дорого,
Как умыл
...Внуки ради праздника
Помогли:
Правнуков-проказников
Увели.
Дочь да зять отправились
По гостям —
К городским. А бабушка —
Из крестьян.
Не с кем ей увидеться
В городу.
Старые подруженьки
Не придут:
Далеко — отсюдова
Не видать,
Улеглись голубушки
В землю спать.
Во свою родимую
Улеглись:
Все над ними милая
Даль и высь!
Пташечки знакомые
Им поют...
«Хорошо вам дома,
А я вот тут.
Худо светит солнышко
Надо мной...—
Спохватилась: — Худо ли?
Ой, не ной!
Не стони, не брошена,
Всё — в семье!»
Умостилась бабушка
На скамье.
Гладят ее лучики
По щеке,
Высохла слезинка
На ветерке.
□ □ □
Поезд, стой! Помедли малость.
Дай сойду. Вернусь. Беда:
Незавернутой осталась
Родниковая вода,
Где — давно ли? — пили кони,
С губ роняя серебро.
Бесполезное сегодня
Пропадает зря добро.
Заросла колода илом,
Заколодел гулкий тракт,
По которому водила
Мать напиться жеребят.
Не найти в траве тропинку,
К водопою, где ходил
После пашни смирный Синько
С гордой Пальмой впереди.
Нету Синька. Нету Пальмы.
Нет веселых жеребят.
...Умолкай давай, хрустальный,
Прекращай сверканье, брат.
Ну, а ты, второй по счету,
(Не узришь — такой малыш!)
В незабудках, в кашках — что ты
Развеселое журчишь?
Бабка Катька умерла ведь,
Умерла — не потаю.
Кто ведро теперь подставит
Под веселую струю?
Кто согреет в самоваре
(«Ну, студёна — как со льда!»)
И до ночи с бабкой Марьей
Будет пить тебя, вода?
Кто исправит, кто уго́ит[3]
Твой зеленый желобок?
...Дай струю — своей рукою
Затяну на узелок.
Банным запахом приветив,
Молчалив, смирен, толков
Боязливо смотрит третий
С бочажинок-омутков.
Натерпелся бедолага —
Век на самом на виду!
Этот знает: поздно плакать,
Завтра тракторы придут —
Тупорылы, громогласны,
Нос — в живое, и попрут...
Петь-журчать для них напрасно:
Не услышат, не поймут.
Трактора бензином сыты,
Тракторист хмелен с утра —
Что им, право, до воды-то?
Что — до «завтра»? До «вчера»?
Рой-взрывай, стирая грани!
Лес — в дыму, земля — в золе.
Лишь бы нынче — рубль в кармане
Да бутылка на столе...
Я зайду в пустую баню,
На полке нашарю ковш,
В честь последнего свиданья
Ямки вычерпаю сплошь.
Всю прозрачную из ямок,
Всю живую из ключа
Вскипячу в котле, как мама,—
Будет банька горяча!
Буду мыться, чтоб замыться,
Чтоб залиться, буду лить:
Больше нечему молиться,
Больше нечего любить!