времена. Безымянной рыбацкой деревушкой владели все, кому не лень. То их захватили мятежники и обложили данью, втрое превышавшей довоенные подати. То мятежников прогнали правительственные войска и устроили показательную казнь тех, кто, по их мнению, оказывал бунтовщикам поддержку. Реквизировав все остатки того, что не успели забрать мятежники, отряд двинулся дальше на север, да там и сгинул. Воспользовавшись полосой временного безвластия, деревушку тут же оккупировала банда головорезов, во главе которой стоял легендарный атаман Гром. Эти не собирали дань и не производили реквизиций, а попросту брали все, что и когда им вздумается. На беду местных рыбаков, Грому так здесь понравилось, что он сделал эту деревушку своей базой, где он со своими бандитами отдыхал после очередного налета на обоз с продовольствием или другие, такие же беззащитные, рыбацкие поселки. Закон для жителей деревни отныне был прост - кто сильнее, тот и прав, поэтому те, кто не состоял в банде, могли чувствовать себя в безопасности лишь в те дни, когда Гром уводил свою ватагу на очередной промысел. А война все не утихала. Успех переходил от мятежников к правительству, и обратно, но ни одна из сторон никак не могла достичь решающего успеха. Цены поднялись до заоблачных высот, сборы налогов все больше напоминали налеты разбойничьих шаек, вроде того же Грома. Кроме того, правительство, и повстанцы начали проводить рекрутские наборы, лишая семьи последних кормильцев. Народ нищал и все больше зверел. Теперь достаточно было малой искры, чтобы вспыхнул новый, теперь уже всенародный мятеж, который бы погрузил всю страну в пучину анархии. В конце-концов Империя таки отреагировала. Для усмирения тонущей в собственной крови провинции был выслан экспедиционный корпус, и, готовая разгореться с новой силой, гражданская война, стала затихать. Один из имперских отрядов как-то ночью нагрянул в деревню Кифы и накрыл там, разом, почти всю банду Грома. Правда два его сына, да с ними еще человек пять, выскользнули из захлопнувшегося капкана, но основная масса головорезов была перебита или взята в плен. Наутро Грома и с ним еще три десятка бандитов, по имперскому обычаю, распяли на крестах прямо в центре деревни, после чего, командир отряда, перекрикивая хриплым голосом их вопли и мольбы о легкой смерти, зачитал указ о переходе всех северных провинций под прямое имперское правление. Народу полагалось заниматься своими делами и не лезть в политику. А кто не послушается, кто будет бунтовать или с разбойниками якшаться... Наглядный пример был весьма красноречив. Вечером, добив тех распятых, кто еще оставался жив, имперцы ушли, а утром следующего дня в деревне объявился Андрей. Исхудавший, в каких-то лохмотьях, он выглядел босяком даже по сравнению с Агафаром - официальным местным нищим. Андрей пришел не один, а с человеком, который выведен в данном повествовании, как Заклинатель. Как поведал брату Андрей, лицей, в котором он учился, сгорел еще во время 1-ой Гергесинской осады, и с той поры, он только и занимался тем, что пытался не сдохнуть с голоду. Вначале пристал к бродячему цирку, потом его мобилизовали, и он полтора месяца служил кавалеристом во 2-ом эскадроне армии маршала Лагиза, пока их не разгромили наголову у Каргапольских предгорий. Пленного, его отправили на каторгу на солевые копи, бежав откуда, Андрей стал беглым каторжником... Последние пару месяцев назад он пристал к группе сектантов-ревизионистов. Там-то Андрей и познакомился с Заклинателем - молодым, но уже практикующим чародеем. И вот, совсем недавно, Заклинатель, с которым Андрей, можно сказать, сдружился за время их странствий, предложил ему поучаствовать в одном весьма прибыльном предприятии. Дело в том, что 8 веков назад здешним краем правил король-чародей Золо. Незадолго до смерти, он спрятал некий клад, который так никто и не смог найти, и про который до сих пор ходят легенды. Никаких указаний, где же находятся спрятанные сокровища, Золо не оставил. Только загадочную фразу в духовном завещании: «В семени моем вопрошайте». Многие мудрецы бились над загадкой, силясь проникнуть в тайну клада, но только Заклинателю удалось ее разгадать. Оказывается, Золо скрыл план, на котором было указано местонахождение плана в памяти своих сыновей и дочерей, которых имел преизрядное количество. Не было секретного чертежа, не нужно было перелистывать старинные пергаменты в поисках туманных намеков, а всего-то и надо было: разыскать потомка короля-чародея и, после определенного ритуала, спросить его о месте, где спрятан клад. Все. И потомок, кем бы он ни был, хочет он этого или нет, заговорит с вопрошающим на древнем языке и расскажет, где же схоронил свои сказочные сокровища король Золо. Если бы можно было найти прямого наследника, хватило бы и его одного. Но теперь, спустя 8 столетий, их нужно было не менее дюжины. Кстати, как оказалось, Андрей, а следовательно и Кифа, были потомками Золо в 24 колене, и, следовательно, сами того не зная, носили в себе часть указаний о том, где же находится клад короля-чародея. Вообще-то, как сказал Заклинатель, его мало интересовало спрятанное золото. Целью его была некая магическая штука, ради которой, согласно легендам, Золо и устроил этот тайник. Вот он и предложил Андрейу сотрудничество с тем, что бы, в итоге, один получил все, обнаруженное в кладе золото, а другой - древний артефакт. Естественно, Андрей согласился. Мало того, он и к Кифе пришел, что бы предложить присоединиться к ним. - Ты подумай, - доказывал брат брату: - Не копить по драхму в год, чтобы, если повезет, хоть как-то обеспечить свою старость, а уже сейчас, пока мы молоды, разом, сказочно разбогатеть. - А много ли там золота? - сомневался Кифа. - Да в книгах сказано, что у Золо даже грязь во дворце была золотой! - сказал ему Андрей. И это яркое сравнение послужило, как будто бы, последней каплей. Хотя, если говорить откровенно, колебался Кифа больше для вида. Он бы и без того согласился. И не только потому, что устал от бедности и не видел способов разбогатеть в будущем. Возможно, себе он определил именно эту причину. Но лукавил, ох лукавил Кифа, даже перед самим собой. Именно теперь, когда Империя взяла в свои руки управление провинцией, настойчивый и упорный труд привел бы любого, даже простого рыбака к безбедному существованию. Правда, не сразу - лет через пять, но для него такой срок был чересчур долгим. К тому же Кифа не хотел просто безбедного. Он хотел стать богачом, что бы тратить деньги без счета, чтобы построить себе не просто дом, а дворец, какой он видел однажды в Капернауме, чтобы самые дорогие шлюхи бежали к нему по мановению пальца, что бы..., что бы... Атаман Гром - вот чьих рук это было дело. Эта он, не только неоднажды ограбил каждого в этой деревне, так еще и заразил некоторых, особенно из молодежи, страшным вирусом разбойничьей вольницы. Ведь многие, глядя на него, в тайне завидовали, что вот не сеют бандиты и не жнут, не ловят рыбу, не ткут тканей, а имеют гораздо больше тех добропорядочных, кто сеет, ловит, ткет... И, при чем сразу, без скучной повседневщины. А что жизнью рискуют, так и что же? За то у них, что ни день, то праздник... Внешне, ни Кифа, ни другие, кто заразился, ни чуть не изменился, но внутренне, они стали похожими на ядовитых змей, только и ждущих, чтобы метнуться и нанести смертельный удар... Они уже не жили, как раньше, они ждали. Ждали момента, ждали куша, ради которого можно было окончательно порвать с прежней жизнью и, двинуться по пути славы и приключений. По пути атамана Грома. Вот таким кушем и стало для Кифы предложение Андрея. За два с лишним годам, что прошли с тех пор он вытоптал пыль на дорогах вдоль всего побережья, он возмужал, стал вором и подлецом, сменил имя с жалкого Кифы, на более увесистого Петра, и все это время, жажда легкой наживы, как болезнь, разъедавшая его мозг, прогрессировала. И вот теперь он лежал с искалеченной ногой, с иссеченным лицом, в разодранной одежде, с ножом в руке и без гроша в кармане в кустах на обочине дороги. Лежал, и в том странном состоянии, которое кто-то быть может назвал бы сном, а кто-то бессознательным забытьем, навещали его лишь жуткие личины, в которые его воспаленный разум превратил лица знакомых и давно потерянных друзей. 15. Пробуждение Петра. Он бы так еще долго лежал, но дьявольские рожи, которые являлись ему в его видениях, были столь ужасными, что он, мучимый кошмарами, конвульсивно дернулся, раз, другой, и, надо же такому случиться, одно из движений пришлось на его раненую ногу. Новый приступ невыносимой боли рывком вернул его в сознание, и Петр, застонав, сел, пытаясь сквозь хлынувшие из глаз слезы, разглядеть, где он находится. Светало. Вокруг были кусты и туман, который клубился и плыл, плыл и клубился. Где-то, совсем рядом журчала река. Петр выполз из кустов на тропинку и увидел, что он находится совсем рядом с мостом через Кедрон. Не успел он как-то осмыслить свое открытие, как услышал за спиной чьи-то шаги. Петр посмотрел на кусты, на нож, который, как ни странно, он продолжал держать в руке, с трудом сдерживая стон, кое-как поднялся на ноги и, оскалив зубы, стал ждать путника. Тот не заставил себя долго ждать. Туман расступился и перед Петром явился Иккар, с кровавой ссадиной над левым глазом, смертельно уставший, который шел, тупо глядя себе под ноги. Наверное поэтому он не заметил ни поджидавше