Выбрать главу
же схоронил свои сказочные сокровища король Золо. Если бы можно было найти прямого наследника, хватило бы и его одного. Но теперь, спустя 8 столетий, их нужно было не менее дюжины. Кстати, как оказалось, Андрей, а следовательно и Кифа, были потомками Золо в 24 колене, и, следовательно, сами того не зная, носили в себе часть указаний о том, где же находится клад короля-чародея. Вообще-то, как сказал Заклинатель, его мало интересовало спрятанное золото. Целью его была некая магическая штука, ради которой, согласно легендам, Золо и устроил этот тайник. Вот он и предложил Андрейу сотрудничество с тем, что бы, в итоге, один получил все, обнаруженное в кладе золото, а другой - древний артефакт. Естественно, Андрей согласился. Мало того, он и к Кифе пришел, что бы предложить присоединиться к ним. - Ты подумай, - доказывал брат брату: - Не копить по драхму в год, чтобы, если повезет, хоть как-то обеспечить свою старость, а уже сейчас, пока мы молоды, разом, сказочно разбогатеть. - А много ли там золота? - сомневался Кифа. - Да в книгах сказано, что у Золо даже грязь во дворце была золотой! - сказал ему Андрей. И это яркое сравнение послужило, как будто бы, последней каплей. Хотя, если говорить откровенно, колебался Кифа больше для вида. Он бы и без того согласился. И не только потому, что устал от бедности и не видел способов разбогатеть в будущем. Возможно, себе он определил именно эту причину. Но лукавил, ох лукавил Кифа, даже перед самим собой. Именно теперь, когда Империя взяла в свои руки управление провинцией, настойчивый и упорный труд привел бы любого, даже простого рыбака к безбедному существованию. Правда, не сразу - лет через пять, но для него такой срок был чересчур долгим. К тому же Кифа не хотел просто безбедного. Он хотел стать богачом, что бы тратить деньги без счета, чтобы построить себе не просто дом, а дворец, какой он видел однажды в Капернауме, чтобы самые дорогие шлюхи бежали к нему по мановению пальца, что бы..., что бы... Атаман Гром - вот чьих рук это было дело. Эта он, не только неоднажды ограбил каждого в этой деревне, так еще и заразил некоторых, особенно из молодежи, страшным вирусом разбойничьей вольницы. Ведь многие, глядя на него, в тайне завидовали, что вот не сеют бандиты и не жнут, не ловят рыбу, не ткут тканей, а имеют гораздо больше тех добропорядочных, кто сеет, ловит, ткет... И, при чем сразу, без скучной повседневщины. А что жизнью рискуют, так и что же? За то у них, что ни день, то праздник... Внешне, ни Кифа, ни другие, кто заразился, ни чуть не изменился, но внутренне, они стали похожими на ядовитых змей, только и ждущих, чтобы метнуться и нанести смертельный удар... Они уже не жили, как раньше, они ждали. Ждали момента, ждали куша,  ради  которого  можно  было  окончательно  порвать  с  прежней  жизнью и, двинуться по пути славы и приключений. По пути атамана Грома. Вот таким кушем и стало для Кифы предложение Андрея.  За два с лишним годам, что прошли с тех пор он вытоптал пыль на дорогах вдоль всего побережья, он возмужал, стал вором и подлецом, сменил имя с жалкого Кифы, на более увесистого Петра, и все это время, жажда легкой наживы, как болезнь, разъедавшая его мозг, прогрессировала. И вот теперь он лежал с искалеченной ногой, с иссеченным лицом, в разодранной одежде, с ножом в руке и без гроша в кармане в кустах на обочине дороги. Лежал, и в том странном состоянии, которое кто-то быть может назвал бы сном, а кто-то бессознательным забытьем, навещали его лишь жуткие личины, в которые его воспаленный разум превратил лица знакомых и давно потерянных друзей. 15. Пробуждение Петра. Он бы так еще долго лежал, но дьявольские рожи, которые являлись ему в его видениях, были столь ужасными, что он, мучимый кошмарами, конвульсивно дернулся, раз, другой, и, надо же такому случиться, одно из движений пришлось на его раненую ногу. Новый приступ невыносимой боли рывком вернул его в сознание, и Петр, застонав, сел, пытаясь сквозь хлынувшие из глаз слезы, разглядеть, где он находится. Светало. Вокруг были кусты и туман, который клубился и плыл, плыл и клубился. Где-то, совсем рядом журчала река.  Петр выполз из кустов на тропинку и увидел, что он находится совсем рядом с мостом через Кедрон. Не успел он как-то осмыслить свое открытие, как услышал за спиной чьи-то шаги. Петр посмотрел на кусты, на нож, который, как ни странно, он продолжал держать в руке, с трудом сдерживая стон, кое-как поднялся на ноги и, оскалив зубы, стал ждать путника. Тот не заставил себя долго ждать. Туман расступился и перед Петром явился Иккар, с кровавой ссадиной над левым глазом, смертельно уставший, который шел, тупо глядя себе под ноги. Наверное поэтому он не заметил ни поджидавшего его Петра, ни как тот, не издав ни звука, бросился на него, занося руку для удара. Подвела рана на ноге. Вместо того, чтобы вонзить Иккару нож прямо в сердце, Петр споткнулся, еле удержался на ногах и лишь полоснул его по плечу, после чего навалился на противника всем весом, не столько с тем, чтобы его побороть, сколько используя его, как опору. Они вцепились друг в друга и молча стали топтать траву, уже покрытую росой, пытаясь, один отцепиться, а другой не отпустить и, изловчившись, снова пустить в ход свое оружие. Наконец Иккар заметил рану на бедре Петра и ухитрился зацепить по ней ногой. Петр с диким воем упал но землю, и тут же, в отчаянном выпаде попытался ужалить его ножом в пах, но Иккар уже отпрыгнул назад. Он метнулся влево, вправо, а потом бросился прочь, напролом через кусты, оставляя поверженного Петра в одиночестве. - Стой! - кричал Петр ему в след. Ярость помогла ему вновь подняться на ноги, и он, сильно хромая, попытался бежать следом за ним; - Стой, гад! Половина моя! Моя! Имею право!.. Впереди раздался сильный всплеск, но Петр не услышал или не обратил на него никакого внимания. Поэтому берег Кедрона появился перед ним столь неожиданно, что он не удержался и шлепнулся в воду с небольшого обрыва. Течение тотчас подхватило его, завертело, закрутило, и вот уже Петр не видел берега, ни кустов. Вокруг была лишь журчащая вода и туман над ней. 16. Рыбаки и рыба. В месте, где Иккар бросился в воду, по причине широкой котловины, начинавшейся почти от самого моста, река замедляла свой бег. Вот почему Иккара, пока он плыл к противоположному берегу, снесло всего шагов на тридцать ниже по течению. Уставший и промокший до нитки, он, еле волоча ноги, выбрался на поросшую травой песчаную косу, да так и упал плашмя, силясь отдышаться. Его фальшивая борода отклеилась, обнажив гладко выбритый подбородок, и Иккар отбросил ее в сторону. Но передохнуть ему этим утром было не суждено. - Ну и ну, - услышал он: - Иван, ты только посмотри, что это тут к берегу прибило. Иккар оторвал голову от мокрого песка и увидел шагах в десяти, на фоне кустов ракиты, два человеческих силуэта, размытых туманом. - Это наверно рыбак, - издевательски предположил тот, кого назвали Иваном: - Где твоя рыба, рыбак? Много наловил? -  Идем с нами, и мы сделаем тебя ловцом человеков, - подхватил его спутник, после чего оба довольно заржали и двинулись к Иккару.   Судя по виду - это были натуральные разбойники. Заросшие, вооруженные до зубов, одетые во что попало. Причём детали одежды у них резко отличались по цене и по качеству. Здесь залатанные штаны соседствовали с шёлковой рубахой, а та, в свою очередь, контрастировала с давно не мытой шеей и золотой цепочкой с амулетом на ней. - Послушай, брат Яков,- сказал Иван своему спутнику, проходя мимо Иссы, к самой воде: - Хорошее место. - Хорошее,- равнодушно согласился Яков идя следом. Он был моложе брата и носил длинные тонкие усики, что, вкупе с узкими глазками и небольшой налысо бритой головой, делали его похожим на варвара с востока. - И с моста не видно, - продолжил Иван, оглядываясь по сторонам. - Хорошее место, - повторил он и повернулся к брату: - Здесь. - Здесь так здесь, - пожал плечами тот и, сунув два пальца в рот, заливисто свистнул. Пока Иван сидел на Иккаре, и, придавив его коленом,  деловито, связывал ему руки за спиной, на сигнал Якова вдали откликнулся другой свистун, а пару минут спустя на берег вышли несколько человек. Трое из них, судя по внешнему виду - сообщники братьев, толкали впереди себя двоих, со связанными за спиной руками, с мешками на головах и верёвочными петлями на шеях. Обоих пленников, носивших доспехи имперских пехотинцев, усадили на землю. После этого разбойники опять скрылись в кустах. По знаку Ивана, мешок с одного из имперцев был снят и Иккар увидел, что это - Лонгин, красный от гнева, с наливающимся синяком под глазом, разбитым носом и кляпом во рту. Увидев, кто оказался его похитителем, он что-то замычал и пару раз дернулся, проверяя крепость верёвок. - Узнал, - констатировал Яков. - Ну что, дядя,- присел перед Лонгином Иван: - Не ожидал? Если бы взглядом можно было испепелять, он бы уже превратился в кучку праха, столько ненависти было в глазах имперца. - Догадываешься, что тебя ждёт? - спросил Иван, с улыбкой глядя на него и шёпотом, почти на ухо Лонгину, продолжил: - Око за око, зуб за зуб. Так нам деды завещали. И отцы. На последнее предложение Иван сделал особое ударение. Как бы в продолжение его слов, кусты вновь раздвинулись и на берегу опять появились три разбойника, которые привели сюда пленников. Только на этот раз они принесли на себе здоровенный, метров пяти, тёсаный из сосны, крест. Хакнув, “крестоносцы" скинули свою ношу ряд