ом с Лонгином, но у того на лице не двинулся ни единый мускул. Сделав дело, разбойники уселись кругом и, достав кто откуда мятые куски лепешек, сыр и длинные полоски вяленого мяса, стали не спеша все это жевать, обрезая особо жёсткие места ножами. Яков с лопатой в руках подмигнул им: - Не погнушаюсь ради такого случая, - и, поплевав на ладони, принялся копать яму. - Ты может сказать чего хочешь? - спросил Иван: - Или попросить о чём? С этими словами он вытащил кляп изо рта Лонгина, готовый, впрочем, тут же засунуть его обратно. Однако тот не стал звать на помощь, лишь глубоко вздохнул и прокашлялся. - Ну со мной дело ясное, - сказал он сипло: - А он вам зачем? Лонгин кивнул на своего собрата по несчастью, всё ещё с мешком на голове, сидевшего неподалёку и дрожавшего мелкой дрожью. - От нас ещё ни один имперец живым не уходил, - ответил Иван: - Это наш с братом зарок после папенькиной смерти. Тут взгляд Лонгина остановился на Иккаре: - А он? Он же не имперец. - Он ещё хуже, - подал голос Яков: - Он вам продался. Шакал... - А если я вам скажу, что он тут не причём?.. - начал было Лонгин, но Иккар не дал ему договорить: - Перестань. Зачем им живой свидетель. Попадись им сейчас дитё, они бы и его не пожалели... Он сидел на песке и смотрел перед собой, время от времени, сплёвывая попавшие в рот песчинки. - Ну это смотря какое дитё, - гоготнул на его слова Иван: - Если б девка была, то может ещё и пожила бы. Верно ребята? Два его соратника, закончившие к тому моменту трапезу, промолчали, а третий, ковырявшийся ножом в зубах, промычал безразлично: - Н-ну. - Готово, - сказал Яков, вытирая рукавом лоб: - Можно пробовать. - А чего пробовать? - махнул рукой Иван: - Устоит, куда денется. А не устоит - подопрём. - Уж больно мне нетерпится, - пояснил он брату и другим членам шайки. Разбойники вдруг разом заговорили, поднялись со своих мест, схватили Лонгина и потащили к кресту. Положив имперца на сосновый шест, они стали привязывать его руки к перекладине: в локтях и запястьях. Лонгин не сопротивлялся, но, на всякий случай, ему снова заткнули рот кляпом. Один из разбойников достал из кожаной сумки на поясе деревянный молоток, два здоровенных ржавых гвоздя и передал всё это братьям. Молотком завладел Иван. - Куда? - заревел он на брата, который ткнул гвоздём в ладонь Лонгина: - В запястье устанавливай, дубина! Он размахнулся молотком, да так и замер... Прямо на глазах стемнело, поднялся сильный ветер. Из невесть откуда взявшейся тучи засверкали молнии, сопровождаемые раскатами грома. Затряслась земля, а на берег вдруг накатила волна в момент вспенившегося Кедрона. Да такая мощная, что крест, вместе с привязанным к нему Лонгином, подняло и потащило в реку, расшвыривая оказавшихся на пути разбойников. Иккара волна сбила с ног и тоже потянула за собой, но он, кашляя и отфыркиваясь, сопротивлялся как мог, поэтому остался на берегу в компании с выброшенной из недр реки рыбой и прочей живностью, вроде лягушек. Буря вмиг достигла своего апофеоза - молнии били беспрестанно, всё ближе и ближе. В их свете Иккар видел, как братья, сражаясь то с ветром, то с волнами, так и не дали реке унести их жертву. Как второй пленный имперец, сбитый ещё первой волной, упал на песок, его накрыло с головой, подтащило к самому берегу, и теперь он дёргался, пытаясь встать хотя бы на колени. Как другие разбойники бегали между снующими то на берег, то с берега, потоками воды и подбирали имущество, которое то и дело пыталась выкрасть у них река. Одна из молний ударила прямо в берег, неподалёку, и вот уже летят они в стороны, вместе с паром и брызгами, ослеплённые и оглушённые, с выпученными от ужаса глазами. Не только разбойникам - всем досталось, в том числе и Иккару, который от яркой вспышки и последовавшим за ней раскатом грома, на некоторое время ослеп и оглох. Все это сопровождалось странным и весьма болезненным ощущением судороги во всем теле. Поэтому он не сразу заметил, что внезапно ветер, как по мановению волшебной палочки, стих, причём абсолютно, река вошла в берега, и молнии все до единой погасли. От резкого контраста - то безудержный ураган с оглушительным грохотом, то вдруг полнейшее безветрие, у Иккара зазвенело в ушах. Хлюпнув носом, он вытер его о плечо и обнаружил на одежде кровавые разводы. В наступившем полумраке, туча-то никуда не делась и всё так же вилась над этим местом, клубилась и, казалось, наливалась гневом, чтобы вновь излить его на землю, Иккар увидел, что сцена, на которой разыгрывалось распятие Лонгина, не потеряла ни одного действующего лица. Братья Иван и Яков, намертво вцепившись в крест, лежали на нем у самой кромки воды, мокрые, в водорослях, перемазанные песком и илом. Остальные разбойники находились ближе к кустам, все трое на четвереньках, вывалянные в мокром песке, и, почти синхронно, трясли головами, пытаясь вернуть себе зрение и слух. Чуть поодаль, на боку лежал, не двигаясь, второй пленный имперец. Впрочем, мешок у него на голове то вздувался, то опадал, из чего следовало, что он тоже живой. Прищурившись, Иккар посмотрел на место, куда ударила молния. Там дымилась небольшая воронка, на краю которой, откуда только она взялась!, стояла высокая статная фигура в плаще серебристого цвета в надвинутом на голову капюшоне. Только сейчас до него дошло, что этот некто в плаще что-то говорит. напряг слух, но увы, поспел только к самому окончанию. -... дважды, - как раз закончил незнакомец низким, но певучим голосом. Разбойники заметили пришельца еще позже Иккара. Иван с Яковом, даже не обернувшись, стали оттаскивать крест с Лонгином от воды. " Шалишь, падаль! Не уйдешь," - плевался и кашлял при этом Иван. Их сообщники терли себе кто глаза, кто уши, и только вскрик одного из них: - О! А это еще кто такой?! - заставил их всех оставить свои занятия и уставиться на незнакомца. А тот все еще стоял неподвижно на краю воронки, и из-под капюшона никак нельзя было рассмотреть его лицо. Иван, прищурившись, посмотрел на пришельца и с деланной досадой проговорил: - Эдак и веревок на всех не хватит. Локоть, Бздынь, Обух! Ну-ка гляньте, что это за истукан тут у нас объявился. Названные разбойники, не спеша, двинулись к застывшей фигуре в капюшоне. Один из них, названный Бздынем, подойдя, подцепил кончиком своей сабли край плаща: - Это кто у нас тут такой грозный? Капюшон упал на плечи незнакомца, и все увидели, что он скрывал женское лицо необычайной красоты. - Баба! - выдохнул разбойник, от неожиданности даже выпустивший край плаща. А она шагнула к нему почти вплотную, как-то по особому скрестила свои руки на груди, резко их развела в стороны, и стоявший перед ней Бздынь двумя окровавленными кусками, не издав ни звука, упал к ее ногам. Оставшиеся разбойники встали, как вкопанные, глядя то на нее, то на бездыханное тело своего товарища. Незнакомка же брезгливо встряхнула пальцами, и обвела взглядом всех присутствующих. Но, не оценивая противников, а в поиске кого-то. Взгляд ее остановился на Иккаре, и она, не спеша, двинулась к нему, не обращая на остальных никакого внимания. А те замерли, словно окаменели, но все же это были видавшие виды душегубы, так что замешательство их было недолгим. - А ну стой, сука! - это Иван с обнаженной саблей, забыв про крест, бросился незнакомке наперерез. За ним решительно шагал бледный, как смерть, Яков. - Локоть, Обух! Чего встали?! Бабы испугались? Названные разбойники, будто очнувшись, с ревом бросились за женщиной, а та, подойдя к Иккару, остановилась и смерила его оценивающим взглядом. Спокойно так, будто не настигали ее сзади четверо разъяренных головореза. Вот уже и сабли занесены, готовые изрубить незваную гостью в мелкую капусту. Еще миг и... В этот момент незнакомка волчком развернулась к своим преследователям, плащ ее распахнулся, как два огромных нетопыриных крыла, раздалось леденящее душу шипение, и она, сделавшись будто выше, сама метнулась на встречу преследователям. Распахнутый плащ закрыл от Иккара происходившее. Он лишь услышал дикие вопли одного за другим разбойников, которые, правда, тут же прерывались, да в стороны летели тяжелые темные брызги. Фигура, которую скрывал теперь от Иккара серебристый плащ, источал что-то вроде синевато-зеленого сияния, по крайней мере, именно в такие цвета окрасились лица Ивана и Якова, вновь застывших на месте. - Смертные, - голос незнакомки был по-прежнему низким и певучим: - Сделайте еще шаг, и я отправлю вас следом за этими тремя. Братья переглянулись и остались неподвижными. - На колени! - продолжила женщина. Нехотя, они выполнили и это ее приказание. Тут же сияние погасло, плащ опустился, и пришелица вновь повернулась к Иккару. Все такая же прекрасная, если бы не затухающий кроваво-красный отблеск в ее зрачках. Веревки, которыми был связан Иккар, вдруг ослабли и сами собой опали на песок. - Мне поручено передать тебе заслуженную награду, - сказала незнакомка. Она коснулась его лба ("... дует, дует ветер с ароматом бессмертия..."), и он, охнув, упал на колени. - Отныне не знать тебе ни старости, ни болезней. Ходи по свету и славь славу Того, Кто дал тебе жизнь вечную. - Столь велика награда за услугу столь малую, - прошептал Иккар. В глазах его стояли слезы, но женщина уже отошла от него и приблизилась к коленопреклоненным разбойникам. - Братья Воанергес, сыновья Грома Зеведеева, разбойники, насильники, душегубы, отныне не носить вам оружия: ни меча, ни копья