Петри даже за голову схватился. Куда их грузить? Лишь с большим трудом удалось найти для них железную баржу.
Вечером Петри приказал всем покинуть порт. В него вошел отряд немцев, на рукаве у каждого была нашита пластинка в форме щита с надписью «Крым — Кубань». Они считали себя избранными среди избранных, гордились своей преданностью фюреру и тем, что русские, как они утверждали, в плен их не брали, а расстреливали на месте. Это как бы возвышало их над другими солдатами.
Миша забежал на минутку к девушкам сообщить, что в порт он не вернется и чтобы они за него не волновались: он найдет себе убежище.
Утром девятого апреля газета «Молва» вышла на грубой оберточной бумаге в значительно уменьшенном размере. В ней было опубликовано объявление «боевого коменданта» Одессы:
«В последние дни увеличились нападения цивильных особ на лиц, принадлежащих к немецкой и союзным Армиям, — гласило оно. — Поэтому воспрещается всем цивильным гражданам оставлять свои квартиры.
Окна должны быть закрыты, двери тоже, но не на ключ.
Кто в противовес этому появится на улице или покажется на окне или у открытых ворот, будет без предупреждения — расстрелян.
Это предупреждение вступает в силу сегодня с 15 ч. дня».
— Что же теперь нам делать? — спросила Надя, несколько раз вслух перечитав объявление.
— А сколько сейчас времени?
— Около двенадцати.
— Я сбегаю купить хлеба! Вдруг какой-нибудь чудак еще торгует! — сказала Лена.
Когда она вышла, улица показалась ей вымершей. Видимо, жители Одессы из предосторожности выполнили приказ досрочно! Лена добежала до угла и вернулась ни с чем. Чудаки в Одессе перевелись.
Около трех часов ночи с девятого на десятое апреля со стороны порта раздался глухой взрыв.
— Начали! — сказала Лена.
Они с Надей лежали рядом на своей жесткой кровати, в полном мраке: тщательно занавешенное окно не пропускало даже слабого ночного света — и чутко прислушивались.
Вот за окном прогромыхал танк. Где-то прострочила автоматная очередь. Издалека донеслись крики. Хрипло выругалась женщина. И вдруг — новый удар! В окне задребезжали стекла.
— Стреляют или бомбят? — спросила Надя.
— Самолетов что-то не слышно! Может быть, взрывают?
Надя не выдержала, встала и, шлепая босыми ногами, подошла к окну.
— Ленка, гляди!.. Ракет-то сколько!..
Она немного приоткрыла занавеску, и на стену упал красноватый отблеск. Лена тоже бросилась к окну.
Над крышами то и дело вздымались ракеты — красные и белые, словно город уже салютовал победителям. Со стороны Пересыпи стреляли орудия. И вдруг они ясно услышали посвист снаряда, а затем где-то совсем близко раздался гулкий взрыв.
Они услышали детский плач, в глубине коридора хлопнула входная дверь, и все стихло.
Может быть, им следует связаться со штабом? А что они сейчас могут передать: сидим в темной комнате, слушаем стрельбу и ждем?..
А утром они стояли на Дерибасовской в густой, заполнившей ее толпе, и вместе со всеми махали руками советскому танкисту, высокому худощавому парню, высунувшемуся из башни танка. На броне его «тридцатьчетверки» лежали автоматчики и перебрасывались с девушками веселыми шутками.
Одесса, еще накануне мертвая, уже вновь шумела, и шум ее был похож на рокот черноморских волн, весело бегущих к берегу.
Потом Лена и Надя вернулись домой и связались со штабом. Лялюшко поздравил их и приказал ждать, когда за ними приедет машина.
В полдень примчался Миша.
— Где вы пропадали, девчонки? — закричал он. — Я вас повсюду искал! Только что встретил Ткачевича. Его все-таки немцы заставили погрузиться…
— Он уехал? — ахнула Лена.
— Ну ты и бестолковая!.. Как же он мог уехать, если я его встретил? Он вчера вечером пришел на морской вокзал, поставил для успокоения доктора Петри в каюту чемодан, а потом улучил момент, чтобы скрыться…
— А что в порту? Ты у него узнал?
— Он сказал, что эсэсовцы в самый последний момент сели на катер и хотели взорвать порт с моря. Но общего взрыва у них так и не получилось.
— Что же они взрывали ночью? — спросила Надя.
— Отдельные склады и причалы. Но многое все же сохранилось!.. А главное, город цел!..
Да, им бы только радоваться, ведь все опасности позади и рассвет они встретили в освобожденном городе!.. Но все же чего-то не хватало. Кончилось то, чем они до сих пор жили, что их сдружило за все эти долгие месяцы, что стало смыслом их существования…
— Ну что ж, девчата, скоро расстанемся!.. — грустно сказал Миша. — Может, в последний раз вместе.