Я повернулся к Лукину. Он спокойно улыбался, словно и не слышал, как Тоня невольно уличила его во лжи. Оказывается, никакого приказа Дедюхина нет!
— Уже доложил, — сказал Лукин, — так что ты не кипятись! Все знаем! — и только сейчас взглянул на меня. — Как раз мы этот вопрос прорабатываем…
— Не прорабатывайте, а действуйте! — сказала Тоня и взглянула на часы. — Честное слово! Через двадцать минут репетиция, а от вашей роты еще никого нет!.. Дождетесь, что вас самих проработают!..
— Тонечка, а ты когда сегодня освободишься? Я тебя провожать пойду! — сказал Лукин, подходя к ней поближе.
Она возмущенно вскинула худенькие плечи.
— В вашей роте нет никакого порядка! Где Попов, я ему пожалуюсь…
— Посиди! — сказал я. — Скоро придет!
— Вот что, друзья, — решительно сказала она, — мне тут с вами разговаривать некогда! И чтобы через десять минут курсанты были в клубе!.. Понятно? — и исчезла так же стремительно, как появилась.
— Ну, Алеша! Все уразумел? — сказал Лукин, качнув головой в сторону двери. — Можешь ты с ней бороться?.. Она только пикнет в трубку Дедюхину, и ты пропал!..
Агрессивное поведение Тони свидетельствовало о том, что у Коркина крепкие позиции, и Лукин это понял раньше и лучше меня.
Через пятнадцать минут десять певцов и танцоров во главе с Горчаковым шагали к клубу, а я с немногими оставшимися — так как добрая половина взвода ушла на консультацию по радиотехнике — до позднего вечера налаживал коротковолновый передатчик, пока меня не вызвал к себе Попов.
В голосе запыхавшегося дневального, прибежавшего за мной, мне послышались тревожные нотки.
— Сейчас приду! — сказал я, и настроение, испортившееся после невольного столкновения с Лукиным, стало еще хуже.
Но как только я вошел в канцелярию, Попов, весело взглянув на меня, крикнул:
— Входи!.. Входи!.. — словно приглашая меня к себе в гости.
Я взглянул ему в лицо. Нет, как будто все в порядке. Разноса не будет.
— Садись! — сказал Попов и взмахнул в воздухе каким-то листиком. — Тут для тебя Лукин документ оставил!.. Рекомендацию!.. Ты у него просил?
— Он сам мне предложил! — сказал я.
— Ну, это второе дело! А о том, что в партию хочешь вступить, ты с ним советовался?
— Об этом говорил.
— Нехорошо! — воскликнул Попов и положил рекомендацию перед собой на стол. — О таком деле я узнаю последним!.. — Он нахмурился. — А может быть, я не поддержу?.. Ведь сам знаешь! Не все у тебя во взводе ладится! И взыскание с тебя за утерю курсантского рапорта еще не снято!
Начало разговора не сулило мне ничего доброго.
— Значит, вы против? — спросил я, глядя ему в глаза и чувствуя, как накипает злость. — Тогда разрешите идти?!.
— Нет! Сиди! — крикнул Попов. — Как это у тебя получается! Утром одно, вечером другое!.. Даже и рекомендацией уже не интересуешься! А Лукин свой голос за тебя подает!
— Но вы против! А вы член партийного бюро!
— Да, я должен подумать и взвесить!..
Несколько мгновений я молчу. Сейчас я ненавижу Попова всем сердцем.
— Так вы хотите одним взысканием зачеркнуть всю мою жизнь! А разве, кроме ошибки, я ничего хорошего не сделал?
Попов повел головой, словно воротник стал ему тесен.
— И Коркин все время на тебя жалуется! Общественную работу ему срываешь!
— А не думаете ли вы, что он нам срывает боевую подготовку?
— За боевую подготовку я прежде всего с тебя буду спрашивать! — ткнул он мне в грудь пальцем. — Ну, скажи на милость, как же тебя в партию принимать, если ты не можешь понять, что общественная работа также воспитывает курсантов!..
Во мне все кипело. Разве непонятно, что Коркин работает на показуху?!
Попов взял рекомендацию Лукина и протянул через стол.
— Забирай! А о своем решений еще подумай!
Я взял и, медленно сложив листок, спрятал его в нагрудный карман гимнастерки.
— Я свое решение уже принял. Пусть партийное бюро решает — достоин я или нет!..
— Так-то вот!.. — озадаченно взглянул на меня Попов.
— Так-то вот, товарищ командир роты! — повторил я.
Через несколько минут я уже медленно брел по Таврической улице вдоль железной ограды парка.
Недавно прошел теплый майский дождь. В лужах отражался сумеречный свет фонарей. Из глубины парка доносились звуки духового оркестра. Но расстояние и деревья приглушали мелодию и только отчетливо стучали глухие удары в барабан. Тум!.. Тум!.. Тум!.. Тум!..
— Алексей!
Я обернулся. Меня догоняла Тоня. Она быстро и легко перепрыгивала через лужи и, казалось, совсем не устала после своего многотрудного дня.