- Дорогая моя, - вмешалась Аделаида, прежде чем Стефен успел вымолвить хоть слово, - нельзя нарушать правила и порядок. Ведь Стефен, насколько я понимаю, ведет в Доме благодати более или менее монастырский образ жизни не так ли? - и притом, конечно, весьма достойный. Очень жаль, что он не может пойти с нами. Придется нам попировать вчетвером. Джофри будет ухаживать за Клэр, а я уж, так и быть, потерплю Хьюберта. - Аделаида снова улыбнулась, на сей раз с довольным видом: у нее были свои причины не желать, чтобы Стефен ехал с ними.
- Может быть, подвезти тебя, Каролина? - предложил Хьюберт.
- О, нет, мы с Дэви поедем на метро.
- А я на автобусе, - сказал Стефен.
Все распрощались, и Стефен, смутно чувствуя, что его уход огорчил Клэр, пошел с Каролиной и Дэви. Поскольку до отхода поезда в Стилуотер еще оставалось достаточно времени, он повел их в кондитерскую Фуллера на Парк-роуд, где угостил своего младшего брата земляничным мороженым, а Каролину - чашкой чая. Высвободив незаметно ноги из ботинок, она призналась, что весь день до смерти хотела пить. Стефен проводил их до станции метрополитена на Бейкер-стрит, а сам сел в автобус N_23, направлявшийся в восточную часть Лондона.
Трясясь в автобусе, Стефен испытывал облегчение от того, что вокруг него снова простой люд, разместившийся без претензий на жестких сиденьях, и в то же время им владело глубочайшее уныние. Каким физическим и умственно неполноценным, каким отличным от других казался он себе все время, пока они расхаживали вокруг крикетной площадки, встречали знакомых и обменивались с ними приветствиями, завтракали под тентом Гвардейского клуба! "Странный тип", - казалось, читал он в равнодушных взглядах, какими окидывали его приятели Джофри, обсуждая новую музыкальную комедию, охоту в Западном Сассексе и последнее увлечение кембриджской командой. В таком настроении Стефен прибыл в Дом благодати. В холле, где все еще пахло вареным мясом и капустой, которые подавались ко второму завтраку, он столкнулся с Лофтусом, направлявшимся к выходу, и поздоровался. Викарий едва кивнул в ответ и скромно проскользнул мимо, но во взгляде элегантного молодого человека Стефен заметил такое ликование и злорадство, что невольно остановился.
- В чем дело, Лофтус?
Тот уже был в дверях и, обернувшись, посмотрел на Стефена через плечо с еле уловимой елейной улыбочкой.
- Как будто вы не знаете!
- Конечно, не знаю. Что случилось?
- Да ничего особенного, очевидно. Если не считать того, что крошка Дилл, кажется, немного набедокурила.
"На что он намекает?" - подумал Стефен. Но тут же выбросил эту мысль из головы и, посмотрев, нет ли для него писем, пошел к себе наверх. А там на жестком стуле, стоявшем посреди комнаты, в своем парадном платье, соломенной шляпке с узенькой ленточкой и в белых нитяных перчатках сидела Дженни.
При его появлении она тотчас, но без особой торопливости поднялась и в ответ на его изумленный взгляд, ибо она обычно не появлялась в Доме по субботам, сказала:
- Вы уж извините меня за вольность, сэр. Но очень нужно мне было вас видеть. А больше мне вроде бы и негде ждать вас.
- Ничего, ничего, - неуверенно заметил Стефен. - Садись же. Вот так. В чем дело?
Он направился к камину, а она снова присела на краешек стула, церемонно сложив на коленях руки в перчатках.
- Видите ли, сэр, я сегодня ухожу отсюда. Получилось это, прямо сказать, нежданно-негаданно. А вы были так добры ко мне, что как же я уйду и не попрощаюсь с вами.
- Мне очень жаль, Дженни. Я не думал, что ты так скоро покинешь нас.
- Да и я тоже не думала, сэр. Только, видите ли, они все узнали.
- Узнали? - ничего не понимая, переспросил он.
- Да, сэр. - Она деловито кивнула и откровенно, без всякого смущения пояснила: - Я сама во всем виновата, надо же быть такой дурочкой: пришла вчера без корсета. Я ведь и не думала, что уже заметно. Но нашу повариху не проведешь. Она сразу помчалась к отцу-наставнику.
- Ничего не понимаю... О чем ты говоришь?
- Да неужели вам непонятно, сэр: у меня будет ребенок!
Стефен до того растерялся, что не мог слова вымолвить. Наконец, чувствуя, что положение обязывает его сделать внушение, он, заикаясь, пробормотал:
- Боже мой, Дженни... да как же ты могла?
- Должно быть, я тогда голову потеряла, сэр.
- Что?!
- Да ведь люди-то не деревяшки, сэр. От этого никуда не уйдешь. О, со мной-то все в порядке, можете не сомневаться. Алф - парень верный. Я ведь говорила вам, что он служит на корабле стюардом и мы поженимся, когда он вернется.
Оба немного помолчали; Стефен с возрастающей симпатией смотрел на Дженни.
- Ты, как видно, любишь его.
- Да, как видно, сэр. - Лукавая улыбка на миг озарила ее молодое, свежее личико. - Он куда старше меня, конечно. И, должна признаться, если бы не те две кружки пива, что я выпила тогда в "Благих намерениях", я бы ни за что не сдалась. Но, конечно, я могла бы нарваться на парня куда хуже. Алф-то все-таки порядочный. И образованный. Он любит музыку и сам научился играть на губной гармонике.
Новая пауза.
- Что ж... нам будет очень недоставать тебя, Дженни.
- Мне тоже будет недоставать вас, сэр. Должна сказать, уж очень вы были ко мне добры. Не то, что другие.
- Кто же это?
- Ну, перво-наперво - отец-наставник, сэр. Должна сказать, уж и задал же он мне трепку перед тем, как уволить.
- Значит, ты уходишь не по своему желанию?
- Ах, что вы, сэр. Мне это совсем ни к чему... Я ведь себя кормлю, родителей моих давно нет на свете. Но отец-наставник сказал, что нельзя такую заразу держать в доме, когда тут живут трое молодых мужчин, и прогнал меня.
Стефен прикусил губу. Поглядывая исподтишка на девушку, он заметил, что, несмотря на обычное спокойствие и добродушие, она выглядит бледной и расстроенной. Он мог бы поклясться, что в ней нет ни капли испорченности.
- Дженни, - поддавшись внезапному порыву, сказал он, - я, конечно, не хочу вмешиваться в распоряжения отца-наставника. Но надеюсь, ты приняла все необходимые меры... позаботилась о больнице и прочих вещах.
- Я не пойду в больницу, сэр. У меня есть своя комната. И я договорюсь с миссис Кетл. Она повитуха, сэр, и, говорят, очень ловкая.
- Ты уверена, что все будет в порядке?
- О, можете обо мне не беспокоиться, сэр. - Впервые в ее голосе прозвучала нотка огорчения. - Только бы я вам не причинила никаких неприятностей. Ведь все открылось и насчет той работы в школе рисования, что вы мне устроили. И отец-наставник, по-моему, очень разгневался.