Письмо 5
1. Пожалуй, не будет испытывать недостатка в убедительных словах тот, кто в ответ на первую твою мысль возразит тебе, что вовсе не стоит в устройстве личных дел следовать примеру дел общественных. Действительно, мы .найдем немало обычаев и законов, общественных — для городов и частных — для каждого отдельного гражданина, которые не похожи друг на друга. Ты убедился бы в этом, если б сравнил процессы и борьбу общественную с борьбой и делами личными. Для личных дел нет ни постоянного места суда, ни определенного числа судей, ни особого порядка для возведения обвинений и обжалования их, ни ограничений во времени, отсчитываемого водяными часами, ни присуждения наказания осужденным — и еще очень многого, что отличает личные дела от общественных. Надо, чтобы ворота города были открыты для желающего войти туда и выйти, когда он захочет. Каждый же из нас, частных лиц, не устерег бы своего домашнего имущества, если бы двери его дома не охранялись и привратник не бодрствовал бы постоянно, запрещая входить тем, кто приходит без дела, и не позволяя рабам выходить свободно, когда они захотят. И портики, и священные рощи, и гимнасии, и публичные бани доступны для всех, и притом, безвозмездно; то же, что принадлежит частным лицам, находится под железным замком да еще под охраной какого-нибудь Сира;[311] а с купающихся берут плату. Нет сходства и между обедами в частных домах и обедами в пританее, между лошадью частной и лошадью общественной, пурпурным одеянием архонта и пурпурной одеждой простого гражданина, между венком из домашних роз и олимпийской оливковой ветвью.
2. Однако вместе с тем, я думаю, можно и согласиться с тобой в том, что нужно, чтобы личные дела соответствовали делам общественным. Но, уступив тебе в одном, я ни за что не соглашусь с тобой в другом — в том, что этому нужно способствовать. Спорным вопросом у нас, как я полагаю, был вопрос, нужно ли принимать от своих друзей большие и ценные подарки. Настоятельно советуя делать это, ты привел пример с городами, которые принимают друг от друга большие подарки, взяв, таким образом, на себя решение этого спорного вопроса. Стало быть, я, утверждая, что частным лицам не следует принимать друг от друга больших подарков, то же самое отношу и к городам, т. е. что и городам не следовало бы их. принимать; ты же, напротив, решив, что принимать подарки — это долг городов, доказываешь, что это также долг и частных лиц. Но, может быть, ты скажешь, что нельзя строить решение спорного вопроса на спорных доводах. Если ты мне говоришь, что многие города принимают богатые подарки, то я могу сказать тебе, что многие из частных лиц также принимают подобные подарки. Но мы спрашиваем, справедливо ли и правильно ли они поступают. И это одинаково относится и к частным лицам и к городам. Поэтому ты правильно сделаешь, оставив нерешенным в этом вопросе то, что касается городов. Ты ведь, я думаю, хорошо знаешь, что многие из самых знаменитых и имеющих хорошее управление городов часто не принимали дорогих подарков. Например, город римлян много раз отказывался от подарков, которые ему присылали. Город афинян, с трудом взимая налоги с подданных, получал очень мало выгоды.
3. Что же касается твоего довода относительно богов, которые тоже принимают подарки и приношения, то я постараюсь ответить на него так же кратко, как ты его мне изложил: не следует поклоняться мне, так как я не бог и не царь персидский.
4. Самый же убедительный свой аргумент, клянусь богом, ты выжал из завещаний; в самом деле, как же мы всегда, принимая по завещанию подарки, и немалые, можем отвергать те же самые подарки от живых людей? Ты опередил меня, подсказав мне объяснение. Тот, кто проявляет щедрость по завещанию, показывает, что он предпочитает одного друга другому. И я верю, что от него можно принять подарок. А живущие, преподнося подарки, показывают тем самым, что они, как ты говоришь, предпочитают друзей самим себе. И поэтому я утверждаю, что от них не нужно принимать подарки. Потому что, в самом деле, тяжело и с нашей стороны было бы проявлением высокомерия и просто тиранией принимать подобные знаки предпочтения. Ведь совершенно ясно, что тот, кто их оказывает, уважает друга и не уважает самого себя, ставя себя на второе место после того, кому отдает предпочтение. А я ни за что не сел бы на лошадь, с которой слез кто-то другой, уступив ее мне в знак уважения, если сам он идет пешком; и никогда не сел бы в театре, если б другому пришлось подняться и стоять из^за меня; и не принял бы одежды в зимнюю пору, если бы кто-нибудь в холод сам разделся, чтобы предложить ее мне. Каждый сам себе ближе всего и было бы справедливо, чтобы он предпочитал себя всякому другому.