Я хорошо знаю, что никогда и ни в чем — ни в малом, ни в большом ты не будешь обвинять меня, давно уже преданный мне во всем и в своей любви, да и теперь ты подтвердил это еще своим решением, за что я еще больше тебя люблю. Ведь я, Менандр, боюсь, что страстная любовь кратковременна. Она является как бы вынужденной, а поэтому и легко исчезает. Когда же к ней присоединяется и рассудок, то от этого она становится крепче; а из-за того, что к ней примешана страсть, она будет еще слаще и лишена страха.
Решение ты примешь сам, ведь часто ты и наставлял меня в этом и сам учил меня. Но если ты лично не будешь на меня сердиться, я все же боюсь "аттических ос", как бы они не начали, когда я покажусь из дому, повсюду вокруг меня жужжать, будто я лишаю государство афинян такого богатства.
Поэтому прошу тебя, Менандр, подожди и пока что ничего не пиши царю в ответ. Подумай еще. Подожди, пока мы не будем вместе с друзьями, Феофрастом и Эпикуром. Может быть, и им и тебе дело покажется иначе. Давай лучше принесем жертвы богам и посмотрим, что скажут нам внутренности животных, лучше ли нам отправиться в Египет или оставаться здесь. И спросим предсказания у оракула, пославши кого-либо в Дельфы: ведь Аполлон — это наш отечественный бог. В обоих случаях, отправимся ли мы или останемся, мы будем иметь своей защитой волю богов.
Или лучше вот что я сделаю: есть у меня тут женщина, недавно прибывшая сюда из Фригии, очень опытная во всех этих делах: она искусна в чревовещании и ночью толкует волю богов по раскинутым прутикам, заклиная их. И не нужно верить ей на слово, но нужно увидеть самим, что они говорят. Я пошлю за ней. Как говорят, эта женщина должна предварительно совершить какое-то очищение, приготовить для жертвоприношения особых животных, сильно пахнущий ладан, большой кусок стираксовой смолы, пирожки в виде луны и листья дикого агнеца-непорочника. Думаю, что и ты тем временем успеешь прибыть из Пирея. Или сообщи мне точно, до каких пор ты не сможешь увидать свою Гликеру, чтобы я примчалась к тебе, приготовив тем временем эту фригиянку. Если же ты делаешь опыт, как будем все мы жить без тебя — и я, и Пирей, и твоя вилла, и Мунихий, — и для того понемногу изгоняешь все это из своего сердца, то я-то, клянусь богами, никогда не смогу сделать это, да и ты не сможешь, уже столь тесно связанный со мною. И пусть все цари посылают за тобою: я у тебя выше всех царей и ты у меня — мой возлюбленный, который чтит богов и священные клятвы.
Так что больше всего старайся, мой любимый, скорее вернуться ко мне в город: если ты переменишь свое решение относительно поездки к царю, у тебя должны быть совсем готовы комедии, и из них те, которые больше всего могут понравиться Птолемею и его Дионису (а у них вкус не тот, что у народа), — или "Фаада", или "Ненавистник", или "Хвастун", или "Поручители", или "Избитая", или "Сикионец", или что-либо другое. Но что это? Я с такой дерзостью и смелостью сужу о произведениях Менандра, сама будучи невежественной? Но любовь к тебе сделала меня ученой, н я могу во всем этом разбираться. Ведь ты сам меня учил, что "женщине с хорошими природными способностями легко научиться от любящих ее". Да, любовь быстро устраивает свои дела! Клянусь Артемидой, стыдно нам быть недостойными ее и не научиться быстро. Особенно прошу тебя, Менандр, подготовить ту вещь, в которой ты вывел меня, чтобы в случае, если мне не придется быть с тобою, я хотя бы в ней поплыву к Птолемею, и царь тем сильнее почувствует, какое значение имеет и для тебя привезти с собою даже просто описанную тобою любовь, если уж настоящую ты оставил в Афинах.
Но знай, что меня ты здесь не оставишь: я научусь, пока ты не приедешь сюда к нам из Пирея, управлять рулем или помогать кормчему, чтобы, плывя с тобой, своими руками спокойно перевезти тебя по морю, если это путешествие нам покажется более подходящим. Да будет так — я молю всех богов! — Пусть оно будет полезным для всех и пусть моя фригийка предскажет нужное нам лучше, чем твоя "Одержимая" девушка. Будь здоров!
Филострат
Приписываемое знаменитому софисту Флавию Филострату (III в н. э.) собрание писем содержит в себе типичные образцы эпистолярной теории и практики как одного из характерных видов литературы второй софистики. Основная часть сборника состоит из кратких любовных записок, адресованных возлюбленным, не названным по имени и, по-видимому, вымышленным. Жанр прозаического письма воспринимает мотивы и темы эллинистической любовной поэзии. Кроме любовных писем, филостратовский сборник содержит и несколько писем теоретического содержания, посвященных вопросам стилистической нормы. Продолжая более раннюю традицию теории эпистолярного жанра, Филострат требует соблюдения в письмах "простого" стиля, т. е. ясности, общедоступности; тем самым он ограничивает сферу аттикизма и вводит новые образцы для подражания, выделяя лучших мастеров слова среди писателей второй софистики.