Память о Фронтоне как об известном ораторе и учителе риторики сохранилась до V века: его с похвалой упоминает Макробий; последний отзыв о нем встречается в письмах Аполлинария Сидония. После этого в течение многих веков Фронтон был окончательно забыт. Только в 1815 г. кардинал Анд-жело Май нашел в Милане, а потом в Ватиканской библиотеке части палимпсеста VI века, содержащего переписку Фронтона, и небольшие фрагменты из его речей и других сочинений (из двух трактатов о красноречии, шуточных диатриб "Хвала дыму и пыли" и "О пользе сна", из исторического сочинения о парфянской войне).
Из всех сочинений переписка представляет наибольший интерес. Она охватывает период около 25 лет; в нее входят письма самого Фронтона к Марку Аврелию до и после его воцарения, несколько писем к Антонину Пию, к матери Марка Аврелия — Луцилле, к Луцию Веру, к историку Аппиану (последние написаны на греческом языке), а также письма Антонина Пия и Марка Аврелия. Письма сохранились не полностью, некоторые места в них утрачены; в переводе это отмечено многоточиями. Не отличаясь глубоким содержанием, эти письма дают представление о системе образования и интересах, господствовавших во II в. н. э.
Переписка с Антонином Пием
Письмо 5
Антонину Пию Августу — Фронтон.
Я готов отдать полжизни за то, чтобы обнять тебя в этот счастливейший и желаннейший день — годовщину начала твоей императорской власти, в день, который я считаю днем рождения своего благополучия, почета и спокойствия. Но сильная боль в плече и еще более сильная боль в шее ослабили меня настолько, что я с трудом могу наклониться, выпрямиться или повернуться: до такой степени мне больно двинуть шеей. Но я исполнил обеты и взял на себя новые перед моими ларами, пенатами и всеми моими домашними богами, умоляя их о том, чтобы в наступающем году я дважды обнял тебя в этот же самый день и дважды поцеловал твою грудь и руки сразу за прошлый и настоящий год.
Письмо 6
Ответ Августа.
Так как я хорошо знаю искренность твоих чувств ко мне, то мне совсем не трудно верить от души, что именно этот день, в который мне было суждено вступить на государственный пост, ты отмечаешь с особой радостью и почти благоговением. Я представил себе мысленно, как и полагалось, и тебя, и твои обеты... (коней, письма утрачен).
Письмо 8
Антонину Пию Августу — Фронтон.
1. Что я приложил бы все усилия и старался бы исполнить проконсульские обязанности[267] с огромным усердием, о том, светлейший император, свидетельствуют мои поступки. В самом деле, пока все было неопределенно, я решил использовать свое право участия в жеребьевке и, когда по праву детей[268] первым оказался другой, мне досталась эта богатейшая провинция, которую я и получил, как по выбору. После этого я ревностно подготовил все, что каким-либо образом касалось моего управления провинцией, чтобы затем с помощью друзей было легче приступить к такому трудному делу. Я призвал к себе родственников и друзей, верность и бескорыстие которых давно знал. Я написал своим близким в Александрию, чтобы они поспешили в Афины и там ждали меня; этим ученым людям я поручил заботу о деловой переписке с греками. Даже из К и лик и и я склонил к отъезду замечательных людей: в этой провинции у меня великое множество друзей, так как я часто, официально и частным образом, защищал перед тобой дела киликиян. Из Мавритании я тоже пригласил к себе человека, который мне бесконечно мил и дорог, так же как и я ему, — Юлия Сенеке а, который мог бы мне помочь не только преданностью и усердием, но и своим военным талантом в разыскивании и поимке разбойников.
266
Письмо 5 представляет собой поздравление Фронтона, посланное императору Антонину по случаю годовщины со дня его восшествия на престол. Слова Фронтона о том, что этот день был днем рождения его собственного благополучия и почета — не просто риторический оборот, подсказанный соображениями лести, но и признание, имеющее под собой реальное основание. Почет и богатство пришли к нему в значительной степени благодаря близости Фронтона к императору.
267
Из этого письма, а также из следующего, видно, что Фронтон был назначен проконсулом Азии.
268
Право детей — известные льготы в соискании должностей и в распределении провинций, предоставлявшиеся римлянам, имеющим трех и более детей.