Таким образом, говорят, история есть или изложение или описание, или, как вам будет угодно называть это, происшедшего, летопись же — когда события многих лет излагаются непосредственно год за годом, с соблюдением хронологического порядка. Когда же не по годам, а по отдельным дням описываются минувшие события, это называется у греков словом ἐφημερὶς латинское истолкование которого есть в первой книге Семпрония Аселлиона[922]; из нее я и привел несколько строк, чтобы показать вместе с тем, как он сам определил разницу между историей и летописью.
"Между тем, — говорит он, — которые предпочитали составлять летопись, и теми, которые пытались описать историю римского народа, существует следующее различие: летописцы рассказывали только о том, что произошло и в какой именно год, подобно тем, которые пишут дневник, по-гречески называемый ἐφημερὶς. Мне же кажется недостаточно только рассказать о происшедшем, но надо показать, какова цель события и причина его". Несколько ниже в той же книге Аселлион говорит: "Летопись не в состоянии ни побудить кого-либо к более горячей защите отечества, ни удержать от совершения дурных поступков. А писать, при каком консуле началась война и при каком окончилась, кто справил триумф и что случилось на войне, не упоминая между тем ни о постановлениях сената, ни о внесенных законопроектах, ни о целях, руководивших этими событиями, — это значит рассказывать детям сказки, а не историю писать".
Книга VI (VII)
3. Что Туллий Тирон, вольноотпущенник Цицерона, порицал в речи Марка Катона, которую он произнес в сенате в защиту родосцев; и что я на это порицание ответил
Родосское государство[923] славилось и выгодностью расположения острова, и превосходным качеством сооружений, и искусством в мореплавании, и морскими победами. Это государство, хоть и было римскому народу другом и союзником, однако поддерживало дружеские отношения с царем Македонии — Персеем[924], сыном Филиппа, с которым римский народ воевал, и родосцы старались, часто отправляя в Рим посольства, эту войну между ними прекратить. Когда же это примирение не состоялось, многие родосцы на своих собраниях стали говорить народу, что если мир не будет заключен, то они будут поддерживать царя против римского народа. Тем не менее никакого публичного решения по этому поводу вынесено не было. Но когда Персей был побежден и взят в плен, родосцы забеспокоились о том, что неоднократно происходило и высказывалось на их народных собраниях, и послали в Рим послов попросить прощения за безрассудство некоторых их граждан и пообещать всеобщую верность и благоразумие. После того как послы прибыли в Рим и были допущены в сенат, после того как они смиренно изложили свое дело и вышли из курии, начался обмен мнениями; и когда часть сенаторов жаловалась на родосцев, говоря, что они были плохо настроены и с ними надо начать войну, тогда поднялся Марк Катон[925] и приступил к защите и ограждению лучших и вернейших союзников Рима, к расхищению и разграблению чьих богатств были устремлены алчные помыслы многих знатных лиц, и он произнес знаменитую речь "За родосцев", которая отдельно издана, а также помещена в пятой книге "Начал".
Тирон Туллий[926], вольноотпущенник Цицерона, был, бесспорно, человек недюжинного ума, сведущий в вопросах древней литературы; с детских лет тщательно обучив его, Цицерон использовал его как помощника и почти сотрудника в своих литературных занятиях. Однако он был дерзок больше, чем это можно стерпеть и извинить. Слишком смелое и опрометчивое письмо он написал Гаю Аксию[927], другу своего патрона, разобрав в кем эту речь "За родосцев" с остроумием и тонкостью суждения, как самому ему казалось. И мне вздумалось заняться некоторыми его порицаниями из этого письма с тем, чтобы осудить Тирона, с большей, разумеется, снисходительностью, чем он критиковал Катона.
Осуждал он прежде всего то, что Катон неумело и неискусно воспользовался в начале речи слишком высокомерным, слишком резким и порицающим тоном, выразив опасение, как бы сенаторы, потеряв голову от радости и веселья за благополучный исход войны, не оказались бы неспособными, будучи не в полном уме, здраво мыслить и принимать решения. Между тем, говорит Тирон, в начале же защитники обвиняемых должны расположить к себе судей и склонить их к милости, а их чувства, неопределенные и сдержанные в ожидании дела, должны смягчать учтивыми и скромными суждениями, а не раздражать несправедливыми и властными угрозами. Затем он привел и самое начало, вот его слова: "Я знаю, что у многих людей в счастливых, удачных и благоприятных обстоятельствах обычно поднимается дух, растет и усиливается гордость и высокомерие. Поэтому и теперь очень опасаюсь, как бы вследствие столь счастливого окончания нынешних событий в наше решение не вмешалось чего-нибудь дурного, что могло бы поколебать наше счастье, и как бы эта радость не вышла из пределов умеренности. Несчастье смиряет и учит тому, что нам следует делать; счастье же обычно отклоняет от правильного суждения и понимания. Вот почему я особенно настаиваю и советую отложить это дело на несколько дней, пока мы не придем в себя от столь великой радости".
922
Семпроний Аселлион — историк I в. до н. э., первый в Риме последователь прагматического метода повествования, начатого Полибием. По мнению Дионисия Галикарнасского, это один из самых знаменитых историков древнего Рима (см. Цицерон, «Законы», I, 2).
923
Остров Родос (в юго–восточной части Эгейского моря) стоял на скрещении важнейших торговых путей и потому являлся богатейшим центром торговли; родосцы славились искусством кораблестроения и мореплавания. Огромные богатства, накопленные в торговле родосской морской державой, способствовали украшению Родоса великолепными памятниками архитектуры и скульптуры.
924
Македонский царь Персей — сын Филиппа III, вступил на престол в 179 г. до н. э.; воевал с Римом в 171-168 гг.
925
Марк Порций Катон (Старший) (234-149 гг. до н. э.) — известный римский государственный деятель и писатель, сторонник и хранитель древней строгости нравов, представитель римского консерватизма.
926
Марк Туллий Тирон — вольноотпущенник Цицерона, его доверенное лицо, ближайший помощник и биограф.
927
Квинт Аксий, банкир, был в дружественных отношениях с Цицероном (см. «Письма» Цицерона).