Книга XIII
2. О дружеской беседе двух поэтов, Пакувия и Акция в Таденте
Те, у кого есть время и желание изучать и описывать жизнь и годы замечательных людей, написали о трагических поэтах Марке Пакувии и Луции Акции такого рода рассказ: "Когда Пакувий, говорят они, уже ослабленный старостью и продолжительной болезнью, уехал из Рима в Тарент, Акций, значительно моложе его, отправляясь в Азию, заехал в этот город, зашел к Пакувию и, радушно им принятый, задержался у него на несколько дней и прочитал по его желанию свою трагедию ,,Атрей‟. Пакувий, говорят, нашел, что эти стихи звучны и благородны, но, как ему кажется, несколько грубоваты и резки. "Ты прав, сказал Акций, и я вовсе не сожалею об этом, потому что надеюсь в будущем писать лучше. Ведь, говорят, таланты подобны плодам: те, которые рождаются грубыми и горькими, становятся потом нежными и сладкими, а те, которые сразу бывают мягкими и нежными и с самого начала сочными — не созревают, а быстро гниют". Следовательно, нужно, по-видимому, оставлять в природном даровании нечто такое, что возраст и время будут смягчать".
8. О том, что поэт Афраний справедливо и остроумно назвал мудрость дочерью упражнения и памяти
Оригинально и весьма справедливо мнение поэта Афрания[956] о возникновении и приобретении мудрости, согласно которому она является дочерью опытности и памяти. Ведь этим самым он показал, что кто хочет быть мудрым в жизни, тому нужны не только книги и обучение риторике и диалектике, но следует ему также обращаться и упражняться в познании и испытании практических дел и все эти дела и события твердо помнить; а затем — мыслить и поступать так, как учит самый опыт вещей, а не только так, как внушали книги и учителя при помощи пустых слов и образов, будто в комедии или во сне. Вот стихи Афрания из комедии, озаглавленной "Sella":
Почти такая же мысль заключена в стихе Пакувия, который, по мнению философа Македона[958], человека достойного и моего приятеля, должен быть высечен на дверях всех храмов:
Ведь ничего не может быть недостойнее и невыносимее, говорил он, чем когда люди ленивые и праздные, прикрывшись бородой и плащом, нравоучение и пользу философии превращает в искусное пустословие и весьма красноречиво осуждают пороки, сами будучи насквозь пропитаны ими.
17 (16). "Humanitas" не то значит, что обычно думают; впрочем те, которые говорили правильно, употребляли это слово в более узком смысле
Те, которые создали латинский язык, и те, которые хорошо говорили на нем, предпочитали, чтобы слово "humanitas" не имело того значения, которое за ним считают и которое соответствует тому, что у греков называется φιλανθρωπία и означает какую-то благожелательность и благосклонность ко всем людям без исключения; нет, они придавали слову "humanitas" почти что смысл того, что греки называют παιδεία, а мы — "обучением" и "познанием" благородных наук. Те, которые искренне расположены и стремятся к ним, более всего заслуживают названия "humanissimu". Ведь стремление к науке и к изучению её из всех живых существ присуще одному человеку и потому называется "humanitas". В таком именно смысле это слово употреблялось древними и в особенности Марком Варроном и Марком Туллием, .как показывают почти все их произведения. Поэтому я счел достаточным представить один пример. Я приведу здесь слова Варрона из первой книги "De rerum humanarum..."[960], начало которой гласит: "Пракситель, благодаря своему выдающемуся искусству, известен всем хоть сколько-нибудь образованным людям (,,humaniori")". "Humanior" не имеет здесь обычного значения снисходительного, сговорчивого и доброжелательного, хотя и несведущего в словесных науках человека — это ведь никоим образом не согласуется с мыслью автора, — но означает человека, образованного и знающего, который из книг и из истории узнал о существовании Праксителя.
956
Луций Афраний — последний крупный представитель римской комедии тоги конца II–начала I в. до н. э. Подражал Менандру.
960
Полностью сочинение называется «Antiquitates rerum humane um et divinarum» («Древности человеческие и божественные»); состояло из 41 книги, сохранились фрагменты.