Выбрать главу

Или:

Праздные звуки, Аякс! велеречишь огромностью гордый.

И, наконец, Терсита Одиссей называет не "хромым", "плешивым" или "кривым", а несущим вздор; к Гефесту мать обращается ласково, говоря о его хромоте:

В бой, хромоножка! Бросайся, о сын мой![154]

Так Гомер осмеивает тех, кто стыдится хромоты или слепоты. По его мнению, невозможно порицать то, что вовсе не позорно или что позорно не по нашей вине, а потому, что так устроено судьбой.

И вот люди, привыкающие внимательно слушать поэзию, обладают двумя преимуществами: во-первых, это чувство меры, то есть умение никого не задевать жестокими и бессмысленными упреками за то, что дано судьбой, а во-вторых, это — сила души, которая заключается в том, чтобы, находясь в беде, не вешать голову и не впадать в смятение, а кротко переносить и язвительные насмешки и оскорбления, хорошо помня при этом слова Филемона[155]:

Что более приятно и утончено, Чем в силах быть любую брань перенести?

Если же кто-нибудь покажется явно достойным порицания, следует обратиться к его ошибкам и страстям, подобно тому, как в трагедия Адраст на слова Алкмеона:

Убившей мужа братом ты приходишься, —

ответил:

Убийца матери, тебя родившей, ты![156]

Находятся люди, которые, когда им случается сечь кого-либо, бьют по платью, не касаясь тела. С ними можно сравнить тех, кто порицает других за неудачливость или низкое происхождение, суетно и безрассудно нападая на внешнее и обходя душу, а следовательно, и то, что как раз требует резкого осуждения и исправления.

14. В предыдущих главах мы противопоставляли слова и мысли славных и занятых государственной деятельностью людей дурным и вредным стихам, чтобы пресекать и уничтожать доверие к последним. Так и теперь надо остановиться на том, что мы нашли изящного и полезного в этих стихах, развивая и подкрепляя свои мысли примерами и свидетельствами из философии.

Ведь если доверие приобретает силу и авторитет, то правильно и полезно, чтобы все, что говорится со сцены, что поется в сопровождении лиры или что произносится как упражнение в риторской школе, согласовалось с мыслями Платона и Пифагора и приводило к положениям Хилона и Бианта[157], которыми наставляют юношей. Поэтому не будет лишним привести такие примеры:

Милая дочь! Не тебе заповеданы шумные брани. Ты занимайся делами приятными сладостных браков.

Или:

Зевс раздражился бы, если б он с мужем сильнейшим сразился[158].

Это нисколько не отличается по смыслу от слов "познай самого себя".

Дурни не знают, что больше бывает, чем все, половина.

Или:

Зло на себя замышляет, кто зло на другого замыслил[159],

— то же самое, что говорит Платон в "Государстве" и в "Горгии", а именно, что "поступать несправедливо хуже, чем испытывать несправедливость самому" и совершать зло более вредно, чем терпеть страдания. К словам Эсхила:

Будь бодр! Предел страданий времени лишен![160]

следует добавить, что то же самое высказано и Эпикуром: "большие страдания быстро проходят, а долго длящиеся — ничтожны". Первая половина этой мысли ясно выражена Эсхилом, а вторая следует из сказанного им. Ведь если большое и сильное страдание непродолжительно, то длящееся — невелико и терпимо.

Смотри на Зевса: величайший из богов Лжи чужд, насмешек также, слов пустых; Но он один не знает наслаждения.

Чем эти слова Феспида[161] отличаются от слов Платона "божественное далеко от печали и наслаждения"?[162] А то, что сказал Вакхилид[163]:

Лишь благородство славу верную создаст, Богатством же и трус распоряжается, —

близко к мысли Еврипида:

Почтенней мудрости не знаю ничего: Она — всегдашний спутник доблестных людей.

Или, например, следующее:

Вы добились этой почести, думая, Что богатство увеличит вашу добродетель. Но став благородными, вы не станете счастливыми[164].

Разве это не подтверждает то, что говорят философы о богатстве и о прочих внешних благах, бесполезных и бессмысленных без добродетели для обладающих ими.

Такая общность и связь с философией уводит поэзию от сказочности и театральности, придавая значение словам, содержащим полезное, и побуждает юношу к занятиям философией. Юноша приступает к этим занятиям уже не будучи совершенным невеждой. Он не будет без разбора вмещать в себя то, что он слышал от матери, няньки, даже от отца и воспитателя. Ведь все эти люди почитают и считают счастливыми богатых, страшно боятся трудностей и смерти, называют жалкими добродетель и все то, что совершается без славы и денег. И когда молодые люди слышат все это, отрицающее слова философов, сначала их охватывает ужас, страх, смятение, если они не приучены стойко выдерживать подобное и не пытаться бежать от отраженного света и слабого блеска правды, смешанной с поэтическим вымыслом. Так бывает с теми, кому после глубокой тьмы предстоит увидеть солнце. Юноши могут прочесть в поэтических произведениях:

вернуться

154

«Илиада», II, 173; VII, 47; XIX, 216, XI, 608; 1, 225; XXIII, 483; XXIII, 479; XIII, 823; XXI, 331.

вернуться

155

Филемоя (IV в. до н. э.) из Сиракуз — комедиограф, представитель новой аттической комедии.

вернуться

156

Фрагмент несохранившейся трагедии Еврипида. Эрифила, сестра Адраста и жена Амфиарая (см. примечание 134), была подкуплена Полаником и указала место, где скрывался ее муж, не желавший принимать участия в походе «семерых против Фив». Амфиарай погиб во время этого похода, и Эрифила таким образом стала причиной его смерти. Алкмеон — сын. Амфиарая и Эрифилы, убивший мать из мести за отца.

вернуться

157

Хилон Спартанский и Биант Приенский (VII-VI вв. до н. э.) причислялись к кругу «семи мудрецов», полулегендарных наставников практической нравственности. Хилону приписывалось изречение «Познай само»о себя». Бианту — «Многолюдство портит дело».

вернуться

158

«Илиада», V, 428; XI, 543.

вернуться

159

Гесиод, «Труды и дни», 40 и 265.

вернуться

160

Фрагмент несохранившейся трагедии.

вернуться

161

Феспид — афинский трагик V в. до н. э.

вернуться

162

Платон, «Письма», III, 523.

вернуться

163

Вакхилид (V в. до н. э.) – лирический поэт, представитель торжественной хоровой лирики.

вернуться

164

Фрагменты несохранившихся трагедий Еврипида.