2. Но довольно об этом. Но разве само по себе изречение не худо? "Живи незаметно" — такой совет подходит гробокраду. Или, может быть, жить позорно? Почему это о нас никто и знать не должен? А вот я посоветовал бы: "Даже если ты живешь скверно — не силься жить незаметно; лучше образумься, раскайся, исправься. Если в тебе есть что-нибудь хорошее, не будь бесполезным, если дурное — не избегай воспитания".
Но лучше разграничить и обособить, кому, собственно, ты даешь такое наставление. Положим, что человеку невежественному, порочному, вздорному, — так ведь это все равно, что сказать: "Скрывай свою лихорадку, скрывай свое помешательство, а то врач узнает! Ступай, забейся в уголок потемнее, чтобы остаться со своими недугами незамеченным!" Вот твои слова: "Ты болен неотвязной и гибельной болезнью — своей порочностью; так ступай и спрячь эту зависть, эти приступы суеверия, но страшись отдать себя в руки тех, кто способен вразумлять и врачевать!"[209]
А вот в глубокой древности и больных пользовали всенародно: каждый, если сам раньше перенес ту же хворь или ходил за больным и по опыту мог сообщить что-нибудь полезное, давал нуждающемуся совет[210]: так-то, если верить рассказам, из накапливаемого опыта родилось великое искусство врачевания. Наподобие этого следовало бы и нездоровые нравы и душевные язвы обнажать перед глазами всех, чтобы каждый мог рассмотреть положение дела и сказать: "Ты гневлив? Остерегайся того-то. Ты завистлив? Предприми то-то. Ты влюблен? Когда-то и я был влюблен, но образумился". Но вместо этого люди отрицают, скрывают, прячут свои пороки и тем самым загоняют их вглубь.
Но положим, что ты советуешь таиться и скрываться достойным людям. В таком случае ты говоришь Эпаминонду: "Не начальствуй воинами!", Ликургу — "Не издавай законов!", Фрасибулу[211] — "Не свергай тираннов!", Пифагору — "Не воспитывай юношей!", Сократу — "Не веди бесед!", да и себе же первому, Эпикур, — "Не пиши писем асийским друзьям! Не зови учеников из Египта! Не сопровождай повсюду лампсакских эфебов![212] Да и книг не рассылай, не показывай всем и каждому свою мудрость, — и не делай распоряжений о своих похоронах!"[213] В самом деле, к чему совместные трапезы, к чему собрания друзей и красавцев, к чему все эти тысячи строк, так трудолюбиво сочиненных и составленных и посвященных Метродору, или Аристобулу, или Хередему[214], дабы они и после смерти не были безвестными, коль скоро ты предписываешь добродетели — бесславие, мудрости — безмолвие, успеху — забвение?
4. Но если ты хочешь изгнать из жизни гласность, как на пирушке гасят свет, чтобы в безвестности можно было предаваться каким угодно видам наслаждения, — что же, тогда ты можешь сказать: "Живи незаметно". Еще бы — коль скоро я намерен жить с гетерой Гедией и с Леонтион[215], "плевать на прекрасное"[216] и видеть благо "в плотских ощущениях"[217] — такие вещи нуждаются во мраке и в ночи, для этого нужны забвение и безвестность. Не если кто-нибудь восхваляет в миропорядке бога, справедливость, провидение[218], в нравственном мире — закон, согласие, гражданскую общность, а в последней — достойное, а не "пользу"[219], чего ради такому человеку скрывать свою жизнь? Чтобы ни на кого не оказать доброго воздействия, никого не побудить к соревнованию в добродетели, ни для кого не послужить прекрасным примером?
Если бы Фемистокл таился от афинян, Камилл — от римлян, Платон — от Диона[220], то Эллада не одолела бы Ксеркса, не устоял бы город Рим, и Сицилия не была бы освобождена. Свет, как мне кажется, помогает нам не только видеть друг друга, но, прежде всего, быть друг для друга полезными; так и гласность доставляет добродетели не только славу, но и случай проявить себя на деле. В самом деле, Эпаминонд до сорока лет оставался безвестным и за это время не смог принести фиванцам никакой пользы; но когда ему оказали доверие и предоставили власть, он спас от гибели отчизну и избавил от рабства Элладу, воспользовавшись славой, как светом, чтобы в должный миг явить готовую к делу доблесть.
209
К сходному сопоставлению больных телесными болезнями и тех, кто нуждается во врачевании души, Плутарх прибегает в своем трактате «Как можно почувствовать свои успехи в нравственном самоусовершенствовании», гл. 11.
210
Встречающиеся у античных авторов описания обычая всенародного консультирования больных на древнем Востоке (у вавилонян) восходят к Геродоту, I, 1–97.
211
Фрасибул — афинский политический деятель и полководец V-IV вв. до н. э., возглавивший в 404–403 гг. реставрацию афинской демократии.
212
Об отношениях ж переписке Эпикура со своими малоазиатскими и египетскими последователями известно только из этого упоминания. В Лам–псаке (город в Малой Азии), Эпикур бывал сам и имел талантливых учеников из числа его уроженцев (Метродор, Идоменей, Колот и др.).
213
Завещание Эпикура приводится у Диогена Лаэртского, X, 18. Оно обязывало учеников ежегодно в день рождения своего учителя совершать жертвоприношения ему самому, его родителям и братьям и, кроме того, в память о нем собираться по 20–м числам каждого месяца.
214
Метродор из Лампсака (330–277 до н. э.) — последователь и один из ближайших друзей Эпикура, которому были посвящены многие сочинения учителя. Аристобул и Хередем — братья Эпикура; некоторые утраченные сочинения Эпикура имели форму посланий к ним, а после их смерти философ каждого из них почтил похвальным словом.
215
Гедия и Леонтион — гетеры. Из них особенно известна вторая, характеризуемая преданием как ученая женщина: ей даже приписывалось сочинение «Против Теофраста» (Цицерон, «О природе богов», I, 33, 93).
216
Имеются в виду слова Эпикура (фр. 512 Usener) «Я плюю на красоту и на тех, кто попусту восхищается ею, когда она не доставляет никакого удовольствия».
217
Это высказывание Эпикура вызывает взрыв негодования у Сенеки, письмо 92, 6: «Так счастливым делает телесное ощущение? Что же ты колеблешься сказать, что человеку хорошо, если хорошо его нёбу? И ты причислишь — не скажу к мужам, но к людям — того, чье высшее благо заключено во вкусовых, зрительных и звуковых ощущениях!»
218
Защита идеи божественного промысла, благого провидения является основным мотивом антиэпикуровской полемики Плутарха, привлекающего, по выражению Маркса, «философию на суд религии». См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, стр. 24. Впрочем, в нашей диатрибе вопросы отношения к религии занимают очень мало места, отступая на второй план перед основной темой.
219
По–видимому, Эпикур говорил в каком-то из своих утраченных сочинений о практической пользе как источнике морали и основе общественной жизни людей (фр. 524 Usener). Эти взгляды встречают у Плутарха немного ханжеское возмущение.
220
Дион Сиракузский, страстный последователь и друг Платона, в 357 г. сверг в Сиракузах тиранна Дионисия Младшего. Однако из его попыток претворения в жизни аристократической утопии Платона ничего не вышло, сам он вскоре был убит своими же сторонниками, и Дионисий Младший вернулся к власти. Плутарх написал жизнеописание Диона.