Ты не можешь нести бремя бедности и сажаешь себе на шею еще и ростовщика — поклажу, непосильную и для богача!
"Как же мне прокормить себя?" — И ты это спрашиваешь, располагая руками, ногами, голосом, будучи человеком, которому дано любить и быть любимым, оказывать услуги и с благодарностью их принимать? Учи грамоте, наймись дядькой, привратником, моряком, лодочником: ничто из этого не может быть ни постыднее, ни горше, чем выслушивать слова:"Отдавай долг!"
7. Однажды Рутилий подошел в Риме к Мусонию[261] со словами:"Мусоний, а ведь Зевс-Спаситель, которому ты хочешь следовать и подражать, не берет в долг!"Мусоний улыбнулся и возразил:"Но ведь и не дает!"Дело в том, что Рутилий сам занимался ростовщичеством, а Мусония попрекал его долгами. Но какова, однако, стоическая гордыня! Что тебе за нужда тревожить самого Зевса-Спасителя? Разве ты не мог почерпнуть примера из того, что перед глазами? Не берут в долг ласточки, не берут в долг муравьи, а ведь их природа не снабдила ни руками, ни речью, ни ремеслами! Но ведь и люди, одаренные разумом, держат при себе коней, держат псов, куропаток, галок — за то, что те поддаются выучке. Как же ты можешь так плохо думать о себе: неужели же твоя речь нескладнее, чем у галки, твой голос слабее, чем у куропатки, твоя порода хуже, чем у пса? Неужели ты ни при едином человеке не можешь снискать пропитание, как его слуга, собеседник, сторож, боец? Как ты не видишь все выходы, которые предлагают тебе земля и море?
Комик Кратет говорит[262]:
а Клеанф[263], когда царь Антигон, долго его не видавший, встретил его в Афинах и спросил:"Что, Клеанф, все работаешь на мельнице?" — ответил ему:"Все работаю, царь, чтобы не пришлось расстаться с Зеноном и с философией". Что за мужество было у человека, который тою самой рукой, которой вращал жернова и месил тесто, затем писал о богах, о луне, о звездах, о солнце! А нам подобные занятия кажутся рабскими, и мы, чтобы сохранить достоинство свободного человека, влезаем в долги, а после заискиваем и лебезим перед рабами, угощаем их, задариваем, подкупаем — и все это не из бедности, ибо бедному никто в долг не поверит, но ради тщеславия! Если бы мы довольствовались необходимым для жизни, то самой породы ростовщиков не было бы на свете, как нет кентавров и Горгон: роскошь породила заимодавцев, как золотых дел мастеров, как чеканщиков по серебру, как торговцев благовониями и притираниями. Не на хлеб и не на вино занимаем мы в долг, но на приобретение земли, рабов, мулов, лож, столов, на игры, которые мы из честолюбия устраиваем для народа, не получая за это никакой благодарности. Но кто однажды попался в эту сеть, остается должником до гроба, попадая от одного наездника к другому, как взнузданная лошадь, которая уже никогда не увидит своих лугов и пастбищ. Должник обречен блуждать, как демоны, изгнанные из. среды богов и с небес у Эмпедокла[264]:
так и его передают один другому то ростовщик или барышник из Коринфа, то из Патр, то из Афин, покуда он, отовсюду получая удары, наконец сам окончательно не раздробится и не разменяется на проценты! Если ты упал в грязь, надо немедля вставать или спокойно лежать, а если начнешь шевелиться и вертеться, вымокшее тело измарается еще больше: так и должники усугубляют свои невзгоды, если пытаются отделаться от одних долгов, влезая в другие и беря на себя новые проценты, так что уподобляются больным разлитием желчи, которые обычно не позволяют ухаживать за собой, не принимают врачебных предписаний и только собирают желчь: так же точно и эти не хотят принять решительных мер к выздоровлению, но в назначенные годовые сроки с мучениями и терзаниями вносят проценты, и когда набегают новые, испытывают те же приступы тошноты и головокружения. Вместо этого им следовало бы раз и навсегда разделаться с долгами и вернуть себе свободу.
8. Теперь моя речь обращается уже к тем состоятельным и бесхарактерным людям, которые говорят:"Что же мне, жить без рабов, без дома, без крова?"Так мог бы сказать врачу раздувшийся от водянки больной:"Что же мне, прикажешь исхудать?" — "А почему бы и нет, если это необходимо для выздоровления?"Так и ты откажись от рабов, чтобы самому не стать рабом; распродай вещи, чтобы не продали тебя самого! Послушай-ка басню про коршунов: когда одного из них вырвало, и он закричал, что у него вышла наружу кишка, другой возразил:"Что же тут страшного? это кишка не твоя, а того трупа, который мы недавно растерзали!"Так и любой должник продает не свой участок, не свой дом, но землю и дом своего заимодавца,, которого он по закону сделал хозяином всего этого. — "Но, клянусь Зевсом, — скажет он, — это поле оставил мне отец!" — Но ведь он тебе оставил еще и свободу и честь, которые ты должен ценить еще выше! Твой родитель дал тебе еще руки и ноги, однако если твоя рука или нога будет поражена гангреной, ты сам заплатишь за то, что ее тебе отрежут. Калипсо надела на Одиссея плащ,
261
Гай Мусоний Руф — римский философ–стоик первой половины I в. н. э. Приводимый эпизод и комментарий к. нему характерен для отношения Плутарха к стоицизму.
263
Клеанф (вторая половина III в. до н. э.) — глава стоической школы, преемник Зенона, по преданию зарабатывавший на жизнь тяжелым физическим трудом, чтобы иметь возможность учиться философии.
264
Эмпедокл переосмыслял в духе пифагорейски окрашенной философской мистики старое мифологическое представление о десятилетних мучениях божества, нарушившего принятую на Олимпе клятву водой Стикса.