Памятники поздней античной поэзии и прозы II-V века

Ставьте крате́ры! Пришла к нам пора свободы желанной!"
Громко кричала она — но никто ее речи не верил;
Так повелел Аполлон, ниспославший ей дар предвещанья[61].
С речью суровой и гневной к Кассандре отец обратился:
420 "Прислана злобным каким божеством ты, провидица злая?
Дерзостным лаем своим испугать ты нас хочешь, собака!
Всё не насытилась ты безумной своей болтовнею.
Радости нашего пира как будто завидуя, снова
К нам ворвалась ты в тот день, как Зевс, наш Кронид повелитель
Дал нам свободу узреть, корабли Ахейцев рассеяв.
Нынче копье не летит и покоится лук, не натянут,
Смолкло бряцанье мечей, не свистят замолчавшие стрелы:
Пляски и сладкие песни повсюду, и распря затихла.
Мать не рыдает над сыном и, мужа на бой проводивши,
430 Нынче жена не заплачет над трупом, оставшись вдовою.
В дар принимает коня владычица града, Афина.
Дерзкая дева, одна ты, вопя пред воротами дома,
Ложно пророчишь беду, беснуешься в диком безумье,
Терпишь напрасные муки и город святой оскверняешь.
Прочь уходи! Нас теперь хороводы, пиры ожидают.
Нет под троянской стеной угрозы, так долго стоявшей.
Голос пророческий твой нам отныне уж больше не нужен!"...
Это промолвив, Приам велел непокорную деву
440 В спальне замкнуть; и отцу покорилась она против воли.
В девственном спальном покое на ложе упала, рыдая;
Жребий свой знала она и видела, как, разгораясь,
Пламя уже бушевало в стенах ее града родного.
Этой порою троянцы воинственной деве Афине
В храме коня посвятили, поставив на крепком подножье;
Жертвы богам возложили на жертвенник в яркое пламя;
Боги ж свой взор отвратили и тщетной не приняли жертвы.
В городе все пировали, все буйством кипело безмерным,
Буйством, что следом идет за вином, мужей веселящим.
450 Разум утратили все и, в пьяный сон погрузившись,
Город затих. У ворот лишь немногие стражи остались.
Свет той порою угас и спустилась в божественном мраке
Ночь на крутой Илион, ему несущая гибель.
Облик старухи седой приняв, к аргивя́нке Елене,
Хитрость тая, Афродита вошла, искусная в кознях;
К ней обратилась она с таким убеждающим словом:
"Знай, дорогая, зовет тебя Менелай полководец,
Муж твой. В коне деревянном он скрыт, а с ним и другие
Славных ахейцев вожди, что руки твоей прежде просили.
460 Тотчас к нему ты иди! Позабудь о старце Приаме,
И о троянцах других, позабудь о самом Деифобе.
Я отдаю тебя вновь Менелаю, страдавшему долго".
Это сказав, удалилась богиня; и сердцем смятенным
Ей покорилась Елена; из спальни своей ароматной
Вышла, и следом за ней Деифоб; на пути ее видя,
Долго глядели ей вслед троянки в хитонах нарядных.
В зданье высокое храма Афины вступила Елена:
Очи свои на коня устремив, она долго стояла;
Трижды потом обошла вкруг него, аргивян завлекая,
470 Жен их кудрявых она по имени всех называла
Голосом нежным своим. Они же, сокрытые, тяжкой
Болью терзались в душе и в молчании слезы глотали...
487 Многих ахейцев могла б соблазнить лукавством Елена,
Если бы, грозная ликом, покинув эфир, не предстала
Дева Паллада пред ней, Елене лишь зрима; из храма
490 Вывела тотчас ее и сказал суровое слово:
"Жалкая! Вот до чего довели тебя злые деянья,
Жажда объятий чужих и козни лукавой Киприды!
Первого мужа ничуть не жалеешь? И дочери видеть
Ты, Гермионы, не хочешь? Опять помогаешь троянцам?
Прочь уходи! И над спальней своею, поднявшись на башню.
Пламя привета зажги кораблям плывущим ахейским".
Сделала тщетным Афина Елены пустое лукавство.
В спальный покой возвратилась Елена. А этой порою
В городе кончились пляски и все погрузилось в дремоту.
500 Звуки форминги умолкли, лежала усталая флейта
Возле кратера; валился вином переполненный кубок
И разливалось вино, струясь по рукам ослабевшим.
Спутница тьмы, тишина, над городом всем воцарилась;
Не было слышно и лая собак; и, казалось, молчанье
Ждет, призывая к себе убийством дышащие клики.
Гибельный жребий троянцев уже на весы свои кинул[62]
Зевс, повелитель войны, и призвал ахейцев на битву.
Феб Аполлон со стены городской Илиона твердыни
С грустью на храм свой взирал в плодородных пределах[63] ликийских.
510 Весть аргивянам Синон посылал с могилы Ахилла
Ярко горевшим костром, во тьме светившим далеко[64].
И полыхало всю ночь над спальным покоем Елены,
Путь освещая бойцам, золотистое факела пламя.