Большой новгородский сион. Середина XII в. Серебро, чеканка, чернь, резьба.
Таким образом, несмотря на общую традиционную связь «корсунских» бронзовых дверей с аналогичными византийскими произведениями, они отличаются от них целым рядом присущих им индивидуальных особенностей. Эти своеобразной формы кресты, обрамленные арками, опирающимися на витые колонки, находят множество точек соприкосновений с группой упомянутых новгородских произведений середины XII в., в той или иной степени интерпретирующих памятники византийского комниновского искусства. Поэтому «корсунские» врата могут быть отнесены к изделиям новгородской владычной мастерской середины XII в. Они, как и большой сион, были, вероятно, исполнены по заказу архиепископа Нифонта, предпринявшего большие работы по украшению новгородского Софийского собора одновременно с росписью и поновлением его, т. е. в период с 1144 по 1151 г.[59] В этот период и были обшиты бронзовыми пластинами, вероятно, остававшиеся не украшенными деревянные двери «корсунской» паперти.
Уточнив дату создания врат и приведя доводы в пользу их новгородского происхождения, можно вернуться к рассмотрению их резного убранства. Даже поверхностное знакомство с основными узорами, декорирующими бронзовые обкладки врат, не оставляет сомнения в их близости к восточной орнаментике. Поверхность дверей, за исключением заглубленных филенок с крестами, заполнена густо насыщенными резными узорами, проступающими на канфаренном фоне. Многообразная на первый взгляд орнаментика врат, по существу, сводится к двум основным схемам узора, заполняющим вертикальные и горизонтальные полосы обкладки. На них в своего рода медальонах-картушах изображены тюльпановидные цветы с различными завитками, листьями, стеблями. На вертикальных представлены своеобразные медальоны, очерченные широкими лентами, как бы образующими три чередующихся, переходящих друг в друга овала, на горизонтальных — того же типа распластанные шестилепестковые медальоны (по три на каждой обкладке) с вписанными в них «тюльпанами» на стеблях и чешуйчатым узором (центральный медальон). В вертикальных медальонах, завершающихся толстыми S-образными усиками (сверху и снизу), также размещаются различные тюльпановидные цветы, нередко с переплетенными стеблями и всяческими завитками. Вместе с тем резчик стремится разнообразить заполнение основных орнаментальных схем и медальонов, до предела насытить узорочьем всю поверхность врат. Так появляются дополнительные четырехлепестковые цветы-розетки, переплетенные ремни, неожиданно возникающие на канфаренном фоне стилизованные растительные завитки-фестончики и тюльпановидные цветы; мастер словно боится оставить свободное пространство.
Покрывало золотного бархата с могилы Роксоланы, жены Сулеймана Великолепного. Вторая половина XVI в.
И хотя некоторые мотивы этого узорочья встречаются в декоре согдийских и иранских серебряных изделий VII—IX вв., особо близких аналогий основным орнаментальным композициям «корсунских» дверей все же нет[60]. Явное сходство обнаруживают лишь такие элементы резного убранства врат и серебряных восточных сосудов, как чешуйки, грубоватые завитки-листья, пунсонный фон[61]. Однако в целом аналогии VII—IX вв. для врат середины XII в. не могут быть определяющими. При этом следует учесть, что оживленные связи Руси со Средней Азией к концу X в. прекращаются (дирхемный путь практически исчерпал себя). Мотивы среднеазиатской орнаментики в это время в восточноевропейском искусстве встречаются лишь в венгерских древностях, в так называемом «венгерском» варианте[62]. Эти обстоятельства вообще ставят под сомнение какую-либо прямую связь резного узорочья дверей с древнейшей орнаментикой Востока и соответственно позволяют сделать вывод о более позднем появлении орнаментальной резьбы на вратах Софийского собора. В этом плане в качестве определенной аналогии можно привести и такой памятник, как резные бронзовые врата Ватопедского собора, которые Н. П. Кондаков относил к работе константинопольских мастерских конца XIV или первой половины XV в., связывая их почему-то с даром Мануила Палеолога (1391—1425 гг.)[63]. Однако, судя по двум килевидным аркам, под которыми размещены литые фигуры архангела Гавриила и девы Марии, составляющие композицию «Благовещения», а также отдельным резным узорам[64], эти двери, вероятно, следует относить к развитому XV в.
60
С. А. Беляев считал, что мотивы и элементы резного узорочья «корсунских» врат «имеют прямые аналогии на тех памятниках восточного серебра, которые все исследователи датируют VIII в.» На основании этого сходства он датировал резную орнаментику «корсунских» врат VIII — началом IX века. См.:
61
62
63
64
Пластины врат неоднократно перекладывались и обрезались. Последняя их перекладка была предпринята, по мнению Н. П. Кондакова, в 1704 г., когда двери в связи с переделкой внешнего нартекса были перенесены. См.: