Ослабление центральной власти в западной половине империи и ярая, часто необдуманная, прохристианская деятельность правителей восточной половины империи вели на деле к одним и тем же результатам — к усилению христианской церковной организации, к ее обогащению, к росту ее авторитета. Завоевание больших областей «варварами» и их прочное распространение в этих областях не задержало распространения христианства, а скорее содействовало ему. У германских племен, пока они оставались язычниками, не было единого официального религиозного культа, за который они бы упорно держались и который могли противопоставить усердному и убежденному миссионерству христианской церкви. Более того, те из них, кто некоторое время были расселены на землях восточной империи, успели принять христианство еще в IV в. Вестгот Ульфила, воспитанный при византийском дворе, епископ и первый переводчик Библии на готский язык, обратил в христианство своих соплеменников. Такую же деятельность развернул среди остготов король Теодорих. От вестготов после их переселения в Иберию христианство перешло к вандалам и укрепилось на месте их нового поселения в Африке, где среди местного населения оно было распространено уже давно.
Своеобразным фактом является то, что эти племена, обращенные в христианство в разгар столкновений между «ортодоксальными» католиками и «еретиками»-арианами, приняли христианство в арианской форме и стали настолько ярыми приверженцами арианства, что в их новых государствах начались конфликты между арианами и католиками, а у вандалов дошло до гонений на католиков, напоминавших времена языческих гонений.
В VI в. улеглись и эти страсти: франкский король Хлодвиг принял христианство уже в его католическом варианте, поняв удобство и выгоды союза с римским папой, пользовавшимся большим влиянием на всем Западе. В конце VI в. его примеру последовали короли вестготов и бургундов, отказавшиеся от арианства и присоединившиеся к католической церкви. Вандальское государство к этому времени пало под ударами Византии, и Африка вновь стала католической. Почти в те же годы посланный папой Григорием I в Британию монах Августин обратил в христианство многих англо-саксов. Таким образом, католическая церковь распространила свое вероучение и закрепила свою власть на всем пространстве бывшей западной Римской империи.
Теперь ей предстояла особенно трудная работа — создать свою систему образования и обучения, в первую очередь — для своих служителей, духовных лиц (клириков), и поддерживать христианскую веру в многих тысячах мирян. Перед церковью встали новые вопросы: где учиться, чему и на каком материале учиться, кто и как должен преподавать, кого и в какой мере следует обучать. И чтобы понять, как ответила католическая церковь на эти вопросы, надо прежде всего установить, сохранилась ли преемственность между римскими риторическими школами, существовавшими уже более пятисот лет, и теми новыми школами, которые предстояло открыть для выполнения новых задач, стоявших перед церковью.
Систему образования, принятую с I в. до н. э. в римских школах, историки литературы не раз подвергали резкой критике и даже насмешкам: приводились примеры упражнений в фиктивных судебных процессах, в разрешении конфликтов, оторванных от реальной жизни и заимствованных из истории незапамятных времен; но, по-видимому, упускалось из вида, что школа, не имевшая ничего общего с жизнью и не помогавшая достижению каких-то практических результатов, не могла бы просуществовать в течение стольких веков. Число риторических школ было, как можно предположить, очень значительно: в I в. на первое место выдвигается Галлия с ее знаменитыми школами в Бурдигале (Бордо) и Августодуне (Отёне). Об этих двух школах мы можем составить себе достаточное представление по сборнику составленных там латинских панегириков III—IV вв., по стихотворениям Авсония, не только окончившего школу в Бурдигале, но и оставшегося до конца жизни ее виднейшим преподавателем.
В течение V в. риторические школы еще существовали, несмотря на тяжелые испытания, выпадавшие на долю Италии и Галлии. Вряд ли можно сомневаться, что виднейшие писатели V—VI вв. получили в них свое образование, судя по их отличному владению формами латинского языка и ораторскими приемами. Таковы Сидоний Аполлинарий, Эннодий, Кассиодор, Боэтий и даже папа Григорий I; правда, «Диалоги» Григория I, написанные для широких кругов полуграмотной и вовсе неграмотной публики, не раз вызывали упрек в примитивности языка, но другие его произведения подобного упрека ничуть не заслуживают. Однако наряду с названными авторами выступает такой видный писатель, как Григорий Турский, очевидно, уже не получивший хорошего образования и сплошь и рядом нарушающий нормы классического латинского языка. Притом некоторые из упомянутых писателей были в то же время духовными лицами (Сидоний Аполлинарий, Эннодий, Кассиодор) и прилагали свой труд уже и к духовному просвещению и наставлению своих опекаемых, составляя для них уставы и правила благочиния, моральные поучения, молитвы, толкования к Библии и переводы греческих отцов церкви. Им приходилось, конечно, вырабатывать другую терминологию, пользоваться иной манерой изложения и иными приемами, чем те, которые они могли заимствовать из классической римской литературы. Тем более они не могли использовать всей той системы литературных образов, общих мест и риторических приемов, какими щедро снабжали их языческие прозаики и поэты: ведь вся эта система была насквозь пропитана языческой мифологией.