АВРААМ
ПАДЕНИЕ И ОБРАЩЕНИЕ МАРИИ ДЕВИЦЫ.
АВРААМА ОТШЕЛЬНИКА ПЛЕМЯННИЦЫ,
КОТОРАЯ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ В ПУСТЫНЕ СПАСАЛАСЬ,
НО, УТРАТИВШИ ДЕВСТВО, ВНОВЬ В СУЕТУ МИРСКУЮ ВМЕШАЛАСЬ
И ДАЖЕ БЛУДНОЙ ЖИЗНИ НЕ УБОЯЛАСЬ;
НО ПО МИНОВЕНИИ ДВУХ ЛЕТ,
ВНЯВ УВЕЩАНИЯМ АВРААМА ОТШЕЛЬНИКА,
ЯВИВШЕГОСЯ К НЕЙ ПОД ОБЛИЧИЕМ ЛЮБОВНИКА,
К ПРЕЖНЕЙ ЖИЗНИ ВОРОТИЛАСЬ
И МНОГИМИ СЛЕЗАМИ, ДОЛГИМИ ПОСТАМИ,
ДВАДЦАТЬЮ ГОДАМИ МОЛЕНИЙ И БДЕНИЙ
СМЫЛА С ДУШИ СВОЕЙ ПЯТНО ПРЕГРЕШЕНИЙ
Сцена 3
Авраам. Брате Ефреме, во всякой участи я к первому тебе прихожу,
У тебя совета прошу.
Выслушай, не обессудь, стенания мои,
И облегчи мне страдания мои.
Ефрем. Аврааме, Аврааме, почто так печалишься,
Какою мукою мучишься?
Мирянину духом смущаться можно,
Отшельнику же отнюдь не должно.
Авраам. Скорбь меня обуяла неизмерная,
Горе меня постигло несказанное.
Ефрем. Долгими речами окольными меня не томи,
Но что с тобою, прямо скажи.
Авраам. Мария, та,
Которая вместо дочери мне была,
Которую четырежды пять лет
Воспитывал я так тщательно,
Учил так старательно...
Ефрем. Что же с ней?
Авраам. Горе! Она погибла.
Ефрем. Как же?
Авраам. Ужасным было ее падение
И тайным исчезновение.
Ефрем. Как же Мария
В сети попала оного древнего змия?
Авраам. Была она во власти
Грешной страсти
К человеку, который приходил к ней под одеждой монашеской черною
И любовью своею притворною
В сердце ее девичьем,
К обману непривычном,
Такую страсть заронил,
Что на мерзкий грех убежать в окно ее соблазнил.
Ефрем. Слышу и трепещу.
Авраам. Когда же злополучная поняла свой позорный путь,
Стала она бить себя в грудь,
Лицо свое ранами покрывать,
Одежды рвать,
Волосы вырывать,
Голосом громкие вопли издавать.
Ефрем. Истинно, истинно, в участи такой
Не омыть греха и целою слезною рекой.
Авраам. Плакала она,
Что уже не та она, какою была.
Ефрем. Ах, горькая беда!
Авраам. Плакала, что нашими увещаниями она пренебрегла.
Ефрем. О, да!
Авраам. Плакала она,
Что забыла и бденья, и моленья, и пост, и пот.
Ефрем. Если в этом раскаянии твердой останется она,
То будет она спасена.
Авраам. Увы, она его позабыла,
И после худого с нею еще худшее было.
Ефрем. Поражен я до самых недр,
И силы в моем теле больше нет.
Авраам. Когда излилась она в стенаниях своих,
То горе ее крайнее
Увлекло ее стремглав в бездну отчаянья.
Ефрем. Гибель, гибель прегорькая!
Авраам. И отчаявшись заслужить себе прощение,
Решила она в мир вернуться
И в суету окунуться.
Ефрем. Ах, таким победителем
Ни один бес никогда не был над пустынножителем.
Авраам. Да, преданы мы демонам-губителям.
Ефрем. Одно удивительно для меня:
Как она ускользнула незаметно для тебя.
Авраам. Дух мой был в великом смятении
Из-за ужасного одного сновидения.
Если бы не это мое ослепление,
Я предупредил бы ее падение.
Ефрем. Расскажи мне, прошу, твое видение.
Авраам. Мнилось мне, будто стою я перед келией.
И вот некий дракон, виду огромного,
Запаху зловонного,
Налетел на меня изо всех сил,
Беленькую голубку у меня ухватил,
Ее сожрал,
И во мгновение ока из глаз пропал.
Ефрем. Вещий сон!
Авраам. А когда я был пробужден,
То, размышляя об этом видении,
Испугался я, что на святую церковь готовится гонение,
И иные из верующих могут впасть во искушение.
Ефрем. Испуг справедливый.
Авраам. И тогда, простершись ниц, Предведающего я молил,
Чтобы он значение сна мне открыл.
Ефрем. Ты правильно поступил.
Авраам. И вот на третью ночь,
Когда уже обнял мои усталые члены сон,
Привиделось мне, что оный самый дракон
К ногам моим, растерзанный, упал без сил,
И голубку, целую и невредимую, выпустил.
Ефрем. Отрадный ответ!
И сомнения у меня нет,
Что твоя
Вернется к тебе Мария.
Авраам. Сие второе видение
После первого было мне в утешение.
Духом я воспрянул,
И о питомице моей вспомянул —
И тут-то с тревогою подумал я,
Что уж целых два дня
Не видел ее на молитве божией возле себя.
Ефрем. Поздно об этом подумал ты.
Авраам. Поздно, увы!
Пошел я к ее окну,
Рукой в него стукнул,
Девицу многажды по имени окликнул...
Ефрем. Ах, тщетно ты ее окликал!
Авраам. Этого я еще не знал.
И спросил я, почему к божиему служению в ней прилежания нет?
Но ни звука не получил в ответ.
Ефрем. И что же ты сделал?
Авраам. Когда понял я, что дочери моей в келии нет,
Сердце мое страх пронизал,
По членам моим холод пробежал.
Ефрем. И не диво: сам я, слушая речь твою,
То же самое чувствую.
Авраам. Слезными стенаниями я воздух потрясал,
Вопрошал: что за волк овечку мою растерзал,
Что за разбойник дочь мою украл?
Ефрем. И впрямь, как же тебе не плакать о той,
Которую вскормил ты собственною рукой.
Авраам. Наконец, пришли те, кто истину знал,
И поведали все то, что я тебе пересказал,
И сказали, что в мирскую суету она ушла.
Ефрем. Куда?
Авраам. Неведомо.
Ефрем. Что же делать?
Авраам. Есть у меня верный друг,
Обойдет он города и села вокруг,
Пока не узнает, где,
В какой она есть земле?
Ефрем. И что же, когда узнает?
Авраам. Я в мирской одежде туда пойду,
Под видом любовника к ней войду:
Может быть, от моего увещания
После жизненного своего крушения
В тихой пристани обретет она спасение.
Ефрем. А если дадут тебе мяса и вина?
Авраам. Не отвергну, дабы не узнали меня.
Ефрем. И подлинно, ты разумно и похвально поступишь,
Если строгость воздержания своего на недолгое время нарушишь,
Дабы вернуть ко Господу заблудшую душу.
Авраам. Крепче стало мое решение,
Оттого что в твоем согласии я нашел утешение.
Ефрем. Тот, кто тайны сердец человеческих знает,
Всякого поступка намерение проницает
В высочайшей мудрости суда своего
Осуждать он не будет того,
Кто от строгости воздержания
Отступая недолговременно,
Не погнушался к нижайшим и слабейшим снизойти,
Чтобы заблудшую душу ко Господу воротить.
Авраам. Ты же споспешествуй силою молитв,
Да избегну я диаволовых ловитв.
Ефрем. Волею всевышнего бога,
Подателя всякого блага,
Да будет
Делу твоему благое завершение.