Ребятишки семи — девятилетнего возраста не утруждали себя вопросом о том, удавалось ли кому-нибудь и когда-либо увидеть желаемое. И вот мой двоюродный брат Артемка, который был годом старше меня, и я вступили в сговор, чтобы в конце концов проверить, все ли тут так, как говорят. Дали друг другу что-то вроде клятвы: кому бы из нас ни пришлось сидеть в бане, он будет держаться достойно и с позором не сбежит. А баня, хотя и примитивная, у нашего деда имелась.
Для осуществления нашего «стратегического плана» следовало предварительно решить некоторые, так сказать, «штабные» вопросы. Во-первых, установить, кто из нас пойдет в баню и предстанет перед зеркалом, а кто будет ожидать результатов, спрятавшись неподалеку в кустах. Испытанным методом была жеребьевка.
На этом и согласились. Жребий быть храбрецом пал на меня. Наверно, в тот момент я выглядел так, будто и обо мне сказал друг Пушкина — декабрист Иван Пущин: «Половина России, покоряясь жребию, идет на смерть». Артемка тоже несколько взгрустнул, но ему оставалось лишь смириться со своей участью.
Во-вторых, надо было приготовиться на тот случай, если в бане вдруг произойдет что-то непредвиденное и вместо суженой появится нечистая сила. Условились, что Артемка, как только почувствует неладное, должен бежать ко мне на помощь. Ну хорошо, а как же быть со средствами защиты? Ведь никакого оружия у нас не было, да не имелось его и дома. Приняли решение еще под вечер незаметно для взрослых утащить из хаты какой-то железный прут неопределенного назначения. Эта «операция» удалась полностью.
Итак, Артемка забрался в кусты с этим «холодным оружием», а я устроился в бане перед зеркалом. Горела лучина. Часов у нас, конечно, не водилось, и точного времени знать мы не могли. Поэтому договорились посидеть подольше, чтобы наверняка не уйти из бани раньше полуночи.
Сидел я очень долго. Тишина стояла абсолютная, ни звука не раздавалось. Казалось, что даже собаки в деревне спят в это время непробудным сном. Ощущение было такое, что все черти через какие-то щели смотрят на меня. Единственное, что удерживало меня в бане, так это слово, данное двоюродному брату. Я понимал, что если оставлю свою опасную вахту, то о моем позорном поступке станет известно всем, а значит, такого допустить никак нельзя.
Спустя какое-то время Артемка, видимо, решил, что сроки появления видения уже прошли и надо проведать друга и брата. А у меня и лучина погасла. Слышу, раздался его слабый, зовущий голос:
— Андрей, ты жив?
Я сразу же аккуратно снял зеркало и вышел из кромешной тьмы. Мы были разочарованы. Но вместе с тем где-то в глубине души притаилось и другое чувство — как хорошо, что не случилось в бане беды и я ушел от всех чертей невредимым, без единой царапины. Но этого чувства я не показывал брату, держал все переживания в себе. Разошлись мы по домам уже на рассвете.
В наших семьях знали, что мы иногда остаемся ночевать друг у друга. Так было и на этот раз: моя семья считала, что я ночую в семье Артемки, а в его семье думали, что он ночует у нас. Поэтому некоторое время нам удавалось хранить свой секрет, тем более что и похвастаться-то особенно было нечем. Потом родители об этом узнали, но за давностью нашей проделки никакого наказания мы не понесли. Все же иногда взрослые по этому поводу беззлобно над нами подтрунивали.
Многие попросту верили во всякие сверхъестественные явления, хотя практического значения в жизни это не имело никакого. Люди тяжким трудом добывали средства к существованию, к тому же на землях малоурожайных; и неудивительно, что им иногда хотелось рассказать друг другу различные загадочные, а то и веселые истории. Так сказать, для разрядки.
В общем-то, в жизни сельского населения тогда не обходилось и без легенд с элементами мистики. И неизвестно, чего было больше в этих легендах — увлечения сверхъестественным или просто красивого вымысла, в котором юноши и девушки пытались найти выход необузданному воображению.
Бытовал у нас и такой обычай. В определенный день года, кажется, под рождество, в некоторых дворах собирались группами девушки. Они перебрасывали свои обувки через перекладину ворот, а затем смотрели, в каком направлении повернут носок упавшего башмачка, в той стороне, согласно поверью, и ищи своего суженого. Основоположник русской классической лирики, замечательный поэт Василий Андреевич Жуковский как будто подсмотрел эту трогательную сценку в деревне Старые Громыки, прежде чем создать романтические образы гадающих девушек, запечатленных в первых строках его прекрасной баллады «Светлана»:
Раз в крещенский вечерок Девушки гадали: За ворота башмачок, Сняв с ноги, бросали… * * *