Мы услышали звуки чьего-то сопения, а затем несколько раз что-то стукнуло. Кто-то бросал кирпичи на каменный пол. И через какое-то время мы услышали радостный голос Калиостро:
— Есть! Вальдек, они здесь! Они лежат за кирпичами в дымоходе.
Батура, таким же лихорадочным голосом, начал командовать:
— Отойдите, Калиостро. Теперь я приступлю к работе. Мне нужно найти коробку или мешочек с рубинами. Другие вещи мы оставим, они нас не интересуют.
Снова пауза и голос Батуры:
— Я нашел жестяную коробку из-под табака. В ней камни.
— Покажите их. Дайте их посмотреть.
Опять пауза и голос Батуры:
— Да, это рубины.
— Покажите их, — умолял Калиостро.
— Сейчас нет времени смотреть. Скоро вернется священник и сейчас сюда придет Пьетрушек. Возьмите коробку. Достаньте из нашего мешочка фальшивые рубины. Положите их в коробку, а те из коробки положите в мешочек. А я еще раз посмотрю в дымоход.
Директор Марчак ударил кулаком по столу.
— Ах сволочи! — закричал он. — Подменяют камни!
Теперь до наших ушей донесся шум кирпичей, вставляемых в дымоход, затем скрежет железа по железу, это, вероятно, Калиостро закрывал дверцу дымохода. Еще позже мы услышали удаляющиеся шаги и громкий шум открывающихся дверей.
Батура и Калиостро, вероятно, увидели что-то или кого-то в открытой двери, потому что мы услышали громкое:
— О, черт…
И наступила тишина. Передача была прервана.
В нашей комнате тоже длилось молчание. Мы стали свидетелями того, как нашли и ограбили третий тайник Кенига. Всем было очевидно, что таким же образом ограбили первый и второй тайники. Директор Марчак получил доказательства, которые он так настойчиво требовал от меня.
Но, как ни странно, Марчак вовсе не был в восторге. Грозная морщина перечеркнула его лоб.
— Вы знали, Томаш, где находится третий тайник? — он спросил меня зловещим тоном.
— Я сделал запись по этому поводу и дал ее вам на хранение, — сказал я без тени страха.
— Вы знали, где тайник, — сказал Марчак. — Поставили там какой-то передающий аппарат. Вы также знали, что злодеи придут туда и совершат кражу. Другими словами, зная, что они ограбят тайник, вы не только этому не помешали, но и сделали из этого шоу, радиопередачу, принося казне государства огромные потери.
— Мы заберем у них рубины — ответил я беззаботно. Но ведь именно вы подарили злодеям возможность найти третий тайник.
— Я? — возмутился директор.
— Я не шучу, пан директор. Именно вам, я доверил конверт, в котором было решение загадки третьего тайника…
Я не успел закончить. В этот момент дверь комнаты открылась и как бомба, которая через минуту должна взорваться, к нам влетел магистр Пьетрушек. Волосы его торчали в разные стороны, взгляд был блуждающий.
— Я знаю! я знаю! я знаю! — он кричал истерически. — У меня есть решение загадки третьего тайника. Восемь углов на плане Кенига — это октогон. Восьмиугольная башня фромборской крепости. Там находится третий тайник!
— Неужели? — мрачно спросил директор Марчак.
— Да, пан директор. Это было до гениальности просто. Но именно такое решение труднее всего приходит в голову человеку. Пани Анелька, увидев мое отчаяние, спросила меня о загадке третьего тайника. Я рассказал ей о восьми углах, на плане Кенига. "Восемь углов, — повторила она. — Восемь углов". И тогда я вспомнил о октогоне.
Магистр Пьетрушек прервал свою речь, чтобы отдышаться, а потом уставил на меня указательный палец своей руки:
— А теперь, пан директор, я прошу открыть конверт, который дал вам Томаш. Мы узнаем, какое его решение этой головоломки.
Директор Марчак молча полез в карман пиджака и вынул из него голубой конверт. Разорвал его и достал лист бумаги.
Это был совершенно чистый белый лист.
— Так вот оно что! — с презрением сказал Пьетрушек. Томаш обманул нас, пан директор.
Но директор Марчак не ответил. Вероятно, он вспомнил мои слова о том, что именно он указал третий тайник Кенига злодеям. Он также вспомнил трюк с конвертами, в котором он принимал участие на харцерском костре. Он сердито смял и бросил бумагу в корзину.
— Может ли радиопередача быть доказательством для суда? — спросил он меня.
— Нет, пан директор. Это было доказательством для вас. Даже если бы мы записали эту передачу на пленку, мы не смогли бы представить ее в суде, аудиозапись не может быть доказательством этого дела. Преступники всегда смогут сказать, что они хотели сделать мене приятное и просто "сыграли" свои роли по моей просьбе.
Пьетрушек не понимал нашей беседы.