Где провела межа черту по ровным грядкам,
Шеренга конопли следила за порядком.
Похожа конопля на кипарис зелёный,
И запах и листва ей служат обороной;
Уже не выбраться из зелени дремучей
И одуреть червям в листве её пахучей.
Казалось, мотыльки на стебли мака сели,
Расправив крылышки, которые блестели,
Как будто вкраплены в них самоцветы были,
Как жар горевшие от изумрудной пыли —
А это мак пестрел, кивая с грядок полных.
И, как луна средь звёзд, в кругу цветов подсолнух,
Стоящий целый день на солнечном припёке,
За солнцем лик вращал, большой и круглощекий.
Вдали от всех кустов, у самого забора,
Темнели огурцы, разросшиеся споро,
Стелились по земле и закрывали грядки
Узорною листвой, растущей в беспорядке.
Мелькнула девушка, подобно белой тени.
В густой траве она тонула по колени.
Спускаясь с тёмных гряд, она не шла, а точно
Плыла в волнах травы, ныряя в ней нарочно.
Была в соломенной нарядной шляпке панна,
Две ленты розовых взвивались беспрестанно,
И выбивалась прядь волос нежнее шёлка.
Потупивши глаза, шла девушка с кошёлкой
И что-то ухватить пыталась ручкой гибкой.
Как девочка в волнах гоняется за рыбкой,
Играет ножкой с ней и ловит ручкой белой, —
Так к огурцам она склонялась то и дело,
То ножкой шарила, то белою рукою.
Залюбовался Граф картиною такою.
Он замер, услыхав жокеев приближенье,
Махнул рукою им, чтоб стали без движенья.
Сам, шею вытянув, застыл, как будто длинный
Журавль сторожевой пред стаей журавлиной,
Что на одной ноге стоит, раскрывши око,
Другою камень сжал, чтоб не заснуть глубоко.
Тут шорох за спиной прервал его мечтанья:
Был это бернардин, который в назиданье
Свой пояс показал с узлами-огурцами [24]:
«Пан хочет огурцов? Вот огурцы пред вами!
Подальше от греха! Воспользуйтесь советом!
Нет овощей про вас на огороде этом!»
Он пальцем погрозил, свой капюшон поправил,
Ушёл, а Графа он в раздумии оставил.
Граф недоволен был случайною помехой,
Но удержаться он никак не мог от смеха.
Вот снова глянул в сад и увидал с досадой,
Что платье белое исчезло за оградой.
Виднелись и следы, где девушка бежала,
Трава примятая чуть-чуть ещё дрожала,
Но успокоилась, точь-в-точь вода речная,
Которой ласточка коснулась, пролетая.
На месте девушки белела сиротливо
Кошёлка лёгкая, сплетённая из ивы,
Что опрокинулась, застряв в листве зелёной,
И на волне травы покачивалась сонно.
В саду без девушки всё стало тише, глуше,
И на дом Граф глядел, настороживши уши.
Он всё раздумывал, а слуги всё молчали,
Уединённый дом был глух и нем вначале,
Но вот он загудел, раздался крик весёлый, —
Так улей зажужжит, когда вернутся пчёлы.
А это ловчие домой вернулись с луга,
И с завтраком уже забегала прислуга.
Приборы подают: тарелки и бутылки,
Повсюду в комнатах стучат ножи и вилки.
Мужчины с чарками, с тарелками гуляют,
Они в охотничьих костюмах щеголяют,
Пристроились к окну, им и столов не нужно,
О ружьях, о борзых ведут беседы дружно.
Уселись за столом Судья и Подкоморий,
А панны в уголок забились — просто горе!
Всё беспорядочно за раннею закуской,
Согласно с модою затейливой французской.
Недавно завелось то новшество большое,
И уступил Судья, хотя скорбел душою.
Вот для мужчин одни, для дам — другие блюда;
Подносы поданы с кофейною посудой,
Расписаны они кругом листвой зелёной,
На них кофейники дымятся благовонно.
И чашки тонкие саксонского фарфора,
И сливочник стоит у каждого прибора.
Такого кофе нет нигде на свете больше!
Обычай старины ещё хранится в Польше:
За кофеем следит особая кухарка,
По должности она зовётся кофеварка, —
Ей зёрна закупать поручено для дома [25],
С их варкою она доподлинно знакома.
Прозрачней янтаря, черней угля напиток,
Густой, как старый мёд, и мокко в нём избыток.
Нужны и сливки здесь — что сомневаться в этом!
Служанка для того встаёт уже с рассветом,
Идёт в молочную, расставивши посуду,
И сливки свежие сбирает отовсюду
В особый сливочник для каждой чашки малой,
Чтоб вздулась пеночка и кофий поднимала.
Старушки выпили свой кофий утром рано,
И новое питьё из пива со сметаной
И творогом они приготовляют живо.
Кипит и пенится дымящееся пиво.
Закусок для мужчин припасено немало,
Язык и ветчина, копчёный гусь и сало;
Домашним способом коптят их самым лучшим —
На можжевёловом дыму густом, пахучем.
Вот зразы подают последней переменой, —
Судья своих гостей так потчевал отменно.
вернуться
[24]
«Пояс с узлами-огурцами» — шнур, которым подпоясывались монахи францисканских монастырей; он белого цвета, а на концах у него — узлы, прозванные «огурцами».
вернуться
[25]
В оригинале дословно: «Или берет с
Вицины — это большие суда на Немане, при посредстве которых литвины ведут торговлю с Пруссией, отправляя на них зерно, а взамен получая бакалейные товары (А.М.).