А он налево скок! и в чаще очутился,
Налево псы за ним, мой Куцый изловчился
И — цап!» Юрист вскричал, а пальцы пробежали
Всю ширину стола и до конца достали.
«Цап!» — закричал Юрист над парочкой так рьяно,
Как будто бы хватил их обухом нежданно.
Обоих поразил удар нежданный метко,
И от Тадеуша отпрянула соседка, —
Так липы старые сплетаются ветвями,
Но ветер ветви рвёт; разъединились сами
И руки под столом, успевшие сродниться.
Румянцем вспыхнули взволнованные лица.
Тадеуш поспешил смущенье скрыть словами,
Сказав Юристу так: «И я согласен с вами,
Ваш Куцый славный пёс, ну а хорош ли в деле?»
«Ещё бы не хорош! Да вы меня задели!
Он в деле лучше всех!» — «Борзая без порока!»
Тадеуш оценил её весьма высоко,
И даже превознес над всем собачьим родом,
Жалея, что видал её лишь мимоходом.
Асессор, выронив бокал, нагнулся низко,
На юношу взглянул он взором василиска [48],
Асессор ростом мал и с виду был невзрачен,
Но устрашал друзей, когда был зол и мрачен,
На сеймиках, балах всё перед ним дрожало,
Как будто не язык был у него, а жало;
Шутил ехидно он, но так умно и кстати,
Что шутки острые годились для печати.
Он сам богатым был и получил наследство,
Но промотать успел свои большие средства
В ту пору, как ещё вращался в высшем свете.
Теперь служил, — хотел он вес иметь в повете.
Охоту обожал, не знал иной забавы:
Напоминал ему заветный рог облавы
Те давние года, когда он был богатым,
Десятки егерей держал, под стать магнатам…
Осталось две борзых. Одну из них позорят,
И с ним, со знатоком, ещё к тому же спорят!
Известно было всем, что он за Телименой
Ухаживал, томясь надеждой сокровенной;
Однако вовремя сознав свою ошибку,
Закинул удочку он на другую рыбку.
Теперь заговорил с улыбкой безобидной,
А между тем была улыбка преехидной!
«Немало в Вильне школ, однако же нескладно
Там учат о борзых и путают изрядно:
В Варшавском княжестве, и верно в целом свете,
Твердят пословицу, известную в повете:
«Борзая без хвоста, как шляхтич без усадьбы».
Бесхвостие — порок. И мне хотелось знать бы
За что его теперь достоинством зовёте?
Хочу я выслушать сужденье панской тёти!
Хотя она гостит недавно в Соплицове,
В столице век жила и ей охота внове,
Но лучше молодых в ней знает толк, наука
Приходит с возрастом, я сам тому порукой!
Был юноша сражён, как громовым ударом,
Смутился, замолчал и только в гневе яром
На остряка глядел со злобою во взоре.
На счастье, тут чихнул два раза Подкоморий.
Все крикнули: «Виват!» Ответил он поклоном
И, табакерку взяв, раскрыл её со звоном.
Была алмазами усыпана оправа
С изображением монарха Станислава [49].
Тот королевский дар берёг отец покойный,
И пользовался им по праву сын достойный.
Вот звоном подал знак, что просит он вниманья,
Все смолкли, и никто не нарушал молчанья.
«Панове, — он сказал, — не место здесь раздорам,
Луга, поля и лес — вот наш единый форум! [50]
Я дома не берусь решать дела такие,
На завтра отложу, пусть отдохнут борзые.
Сегодня выступать истцам я не позволю.
Перенеси процесс на завтра, Возный, в поле;
К тому же завтра Граф прибудет с егерями,
И мой сосед Судья поедет вместе с нами,
И пани с панами, и пани Телимена,
Охоту славную устроим несомненно!
Поможет Войский нам и делом и советом».
Попотчевал его он табаком при этом.
Старик не тешился беседою живою,
Сидел, нахмуренный, с поникшей головою.
Ещё не высказал он своего сужденья,
Хоть спрашивал уже кой-кто его решенья.
Понюшку молча взял и, словно вспоминая,
Не нюхал, а сидел, табак переминая.
Понюхал и чихнул, а чох отдался эхом.
Качая головой, сказал он с горьким смехом [51]:
«Мне уши старые те споры истерзали.
Ну чтоб великие охотники сказали,
Когда б услышали подобный спор горячий,
Предмет которого — ничтожный хвост собачий!
Ах, что б сказал Рейтан? [52] От этакого спора
В могилу бы он лёг, чтобы не слышать вздора.
Что Неселовский бы ответствовал на это[53],
Владелец лучших свор и первый пан повета?
Есть двести егерей в его именьи панском
И сто возов сетей при замке ворончанском! [54]
Он, как монах, живёт, не ездит на охоту,
Так много лет прошло, что сбился я со счёту!
Бялопетровичу, и то он шлёт отказы [55].
Охота для него не детские проказы!
Я спрашиваю вас, пристало ль воеводе
За зайцами гонять по вашей новой моде?
На языке стрелков, в кругу их молодецком,
Кабан, медведь и волк звались зверьём шляхетским,
А звери без клыков и без рогов к тому же, —
Добыча платных слуг и челяди похуже,
Шляхетство в руки бы двустволку ту не взяло,
В которой дробь хотя б однажды побывала.
Держали мы борзых: когда поедем с лова,
Выскакивал русак — вот травля и готова!
Спускали мы собак, и, припустив лошадок,
Скакали малыши — таков уже порядок.
Смешила стариков сыновняя потеха.
Когда я слышал вас, мне было не до смеха!
Пускай вельможный пан остаться мне позволит
И от поездки с ним на этот раз уволит,
На травле заячьей ноги моей не будет!
Я знаю, пан простит, по совести рассудит:
Зовусь Гречехой я: от царствованья Леха
На зайца ни один не хаживал Гречеха!» [56]
вернутьсяВасилиск — легендарное чудовище: голова петуха, а тело ящерицы, со змеиным хвостом. Взгляд василиска был смертелен. Уничтожить это чудовище можно было только подставив ему зеркало, — василиск убивал отражённым взглядом самого себя.
вернутьсяРечь идёт о Станиславе-Августе Понятовском, последнем польском короле (1764–1795).
вернутьсяФорум (лат.) — о древнем Риме — площадь, где заседал суд, происходили народные собрания и пр.
вернутьсяОхота была, в глазах старого поколения, благородной дворянской забавой, и о ней говорилось подчас в торжественно-приподнятом тоне. Но молодое поколение пренебрегало охотой и даже высмеивало её. Подкоморий, хоть и старик, заражён новым духом, и это огорчает Войского.
вернутьсяЗдесь имеется в виду Михал Рейтан, знаменитый на всю Литву охотник, какими были Бялопетрович и воевода Неселовский.
вернутьсяГраф Юзеф Неселовский, последний новогрудский воевода, был председателем революционного правительства во времена восстания Ясинского (А.М.).
вернутьсяИ сто возов сетей при замке ворончанском. — На больших охотах на красного зверя окружали сетями иной раз весьма значительный участок леса, куда загоняли зверя, чтобы он не мог уйти.
Воронча — село в Новагрудском уезде; в ворончанском приходе находились Тугановичи, имение родителей Марыли Верещак, возлюбленной поэта. Большой барский дом в ворончанском поместье, выстроенный воеводой Неселовским, был деревянный, на каменном, выше фундамента, основании. На Литве такие помещичьи дома претенциозно называли «замками».
вернутьсяЕжи Бялопетрович — последний писарь великого княжества Литовского. Принимал деятельное участие в восстании Ясинского. Он судил государственных преступников в Вильно. Муж, весьма уважаемый за доблести и патриотизм (А.М.).
«Государственных преступников» (в 1794 году) и в первую очередь Шимона Коссаковского (1724–1794), поляка, члена тарговицкой конфедерации, выступившей (в мае 1792 года) против сторонников прогрессивной польской Конституции 3 мая 1791 года.
вернутьсяВ новогрудском воеводстве был действительно род Гречех. В 1812 году застянок (слобода) мелкой шляхты Гречехи находился на землях Верещаков, близ Новогрудка. Выражение «от царствования Леха» соответствует русскому «от царя Гороха»: оно, невидимому, создано самим Мицкевичем, мастером на такие «поговорки».