— Не слезу!
— Смешно, ей-богу! Так принимать к сердцу конфуз. Ведь не одной тебе, сорванец, самому Кмицицу, который считался мастером, каких мало, Володыевский сделал то же самое, и не в шутку, а в поединке. Самые знаменитые итальянские, немецкие и шведские фехтовальщики не могли против него устоять дольше минуты, а тут такой жук, как ты, принимает это к сердцу. Фи, стыдно! Слезай, слезай! Ведь ты только учишься!
— А пана Михала я ненавижу.
— Бог с тобой! За то, что он искусен в том, чему ты сама хочешь учиться? Ты должна его тем более любить!
Пан Заглоба не ошибался. Бася, несмотря на свою неудачу, стала еще больше преклоняться перед маленьким рыцарем, но ответила:
— Пускай Кшися его любит.
— Слезай, слезай!
— Не слезу!
— Хорошо, сиди; скажу тебе только, что молодой девице неприлично сидеть на лестнице. Ведь снизу-то для всех — прекрасное зрелище!
— Неправда, — сказала Бася, оправляя руками юбку.
— Я — старик, глядеть не стану, но вот сейчас позову сюда других.
— Слезаю! — воскликнула Бася.
Тут Заглоба повернулся в сторону дома.
— Ей-богу, кто-то идет! — сказал он.
И, действительно, из-за угла показался молодой пан Нововейский, который приехал верхом, привязал лошадь около боковых ворот, а сам обошел кругом дома, чтобы пройти парадным ходом.
Бася, увидав его, в два прыжка очутилась на земле. Но было уже поздно. Пан Нововейский видел, как она прыгала с лестницы. Он смутился, изумился и покраснел, как девушка. Бася была смущена не менее его. И, наконец, воскликнула:
— Второй конфуз!
Пан Заглоба, очень довольный, подмигивал своим здоровым глазом и, наконец, сказал:
— Пан Нововейский, приятель и подчиненный пана Михала, а это панна Лестницовская… Тьфу… Я хотел сказать: Езерковская.
Нововейский скоро пришел в себя, а так как он был находчив, хоть и молод, то поклонился и, подняв глаза на чудное видение, сказал:
— Господи! В саду Кетлинга розы на снегу цветут!
А Бася, присев, пробормотала: «Только не для твоего носа!» Потом прибавила любезно:
— Пожалуйте в комнаты!
И побежала вперед и, влетев в комнату, где сидел пан Михал и дамы, она объявила во всеуслышание, намекая на красный кунтуш пана Нововейского:
— Снегирь прилетел!
Потом уселась, сложила руки, сложила губки бантиком, как подобает скромной и благовоспитанной панне.
Пан Михал представил сестре и Кшисе Дрогоевской молодого приятеля, а он, увидав еще одну панну, хотя и в другом роде, но тоже красавицу, смутился опять; но скрыл свое смущение поклоном и, чтобы приободриться, протянул руку к усам, которых у него еще не было. Потом, обратившись к Володыевскому, он рассказал ему о цели своего приезда. Пан гетман великий очень желал видеть маленького рыцаря. Насколько Нововейский догадывался, дело касалось какого-то военного предприятия: гетман получил несколько писем от пана Вильчковского, от пана Сильницкого, от полковника Пива и от других комендантов, рассеянных по всей Украине и Подолии. В письмах сообщалось о крымских событиях, которые не предвещали ничего хорошего.
— Сам хан и султан Галга, который заключил с нами подгаецкий мирный трактат, — продолжал Нововейский, — хотят поддерживать мир; но Буджак шумит, как роящийся улей; Белгородская орда тоже. Они не хотят слушаться ни хана, ни султана Галги.
— Мне уже сообщал об этом пан Собеский и спрашивал у меня совета, — сказал Заглоба. — Ну а что там теперь толкуют о весне?
— Говорят, с первой же травой опять нахлынет эта татарская саранча, которую опять придется давить! — ответил пан Нововейский. И сделал такую грозную мину, так усердно стал покручивать несуществующие усы, что у него даже покраснела верхняя губа.
Бася сейчас же это заметила, откинулась немного назад, чтобы ее не видал пан Нововейский, и, подражая молодому кавалеру, тоже начала покручивать усы. Пани Маковецкая останавливала ее взглядом, но в то же время вся затряслась от сдерживаемого смеха. Пан Михал кусал губы, а Дрогоевская опустила глаза так, что ее длинные ресницы бросали тень на лицо.
— Хотя вы еще и молодой человек, ваць-пане, но опытный солдат! — сказал Заглоба.
— Мне двадцать два года, и семь из них я служу отчизне, ибо пятнадцати лет я убежал из школы, — ответил юноша.
— Он и со степью знаком, и в траве ходить умеет, и нападать на ордынцев, как ястреб на куликов, — прибавил Володыевский. — Загонщик хоть куда! От него татарин в степи не скроется!
Пан Нововейский покраснел от удовольствия, что его похвалил такой славный рыцарь в присутствии дам.