— Вернул мне детство и забрал твою жизнь.
Моды отсекли все эмоции: я превратился в холодного скальника, но недовольство тем, как ситуация сложилась, просачивалось и в основу.
Через минуту Звездочёт стал затухать: засопел, проявился бред.
Умирающий повторял одни и те же слова и фразы: “Извини”, “Чемпион”, “Пуля выбрало неудачно, рассчитывал ужалит ниже”, “Достаточно”.
Он принялся сам с собой спорить: “Хватит”, “Это неправда”, “Неправда”, “Плохой я Старший”, “бесполезен, бесполезен”, “Нет”, “Истина”, “Ложь”, “Посмертие”.
Эхо грусти холодило нутро, но я ничем помочь не мог. Встреча с Бездной его личное дело. В какой-то момент он нащупал мою руку и попросил приблизиться. Я так и сделал.
— Получил пулю за тебя, чемпион, — говорил Звездочёт тихо, из последних сил, речь его прерывалась. — Я не был бесполезен. Как сотни лет назад. Мой. Нет. Наш. Чемпион. Звать по имени… Могу?
Кивнул.
Затем мысленно выругался: он же не видит.
— Конечно.
— Киллигор. Любой дхал был бы удовлетворён, уходя так. И я удовлетворён. Наверняка. Там, под работой мясников субличностей есть. Возьми мод. Синтез. Ритуал. Не делай, братец, пока третий не выбьешь на плече. Я вспомнил. Палач Семнадцатой. Наши группки сталкивались. Я третий кулак, ты — первый своей. Ты меня уделал. Стычка что надо. Без злобы. Хотя наши нарушили круг. Тезис равенства. Второй пырнул тебя гвоздем — хади рифмоплет. Опозорил он нас. Выкинул за черту законности. Ты был на грани. Сиял и улыбался, как под корусом, и всех забил, а потом. Да, я вступил в твой отряд в "Яме", попал, попросился, а ты просто взял, затем учеба, муштра, тренировки, боевые выходы и побе…
Он умер.
Панцирь потерял яркость за семь секунд, став черно-синим. Затем превратился в пепельно-серый.
Все это время мой шаблон был пуст.
Моды скрежетали.
— Прости, Звездочёт, не вспомнил.
Я стянул с него плащ и завернулся, как в кокон.
Отстегнул наручи. Крепкие из псевдо-металла, с темной покраской, но без доп-разъемов. Закрепил их на поясе.
— Что там с мёдом, Желчь?
— Как раз на узор.
— Анализ.
— Лучше принять сейчас. Потом панцирь до пепла заряд с хтона обглодает и придется ждать пока новый на горизонте не замаячит. Сам понимаешь.
— Неопасно ли так?
— Шутишь? Опаснее и не придумать, но вокруг пока никого, а по принципу худшей твари — самое вредное мы в округе закололи.
— Хорошо. Делай.
— Куда направлять, Громила?
— А варианты? — схему стандартных модернизаций я не помнил.
— Худо с вариантами. Их и нет практически, — мрачно сообщила Желчь.
— Перечисли.
— Нейронный зацеп, нейрогенез сложных владений, оружейное владение, нейрогенез ментального экрана, увеличение скорости реакции.
— Анализ.
— Модулей кроме моей коробки нет, и не предвидится еще долго. Увеличивать количество активных носителей развитием нейронного зацепа — глупость.
Нейрогенез сложных владений — пустое. Нет сейчас такого владения, которое бы помогло. Да и без полной памяти отсутствует база, к которой мёд смог бы “прилипнуть”. Симулятивные шаблоны, способные решить эту проблему, ты в Пустошах также не найдешь и неизвестно найдешь ли вообще в Гаате.
Оружейное владение закреплять за мушкетом абсолютно точно — трата ресурса. Водится здесь оружие от местных оружейников намного лучше — мы уже видели; да и былые варианты нашей эпохи должны были где-то сохраниться. К холодняку еще куда не шло, но, сам должен понимать, то как дело обстоит сейчас — дикость: противоборство твоей тупости, упорства и оружейных ограничений. Если ты перед противником на расстояние удара меча — значит все уже полетело в задницу. Бой должен быть выстроен так, чтобы решать проблему на расстоянии, но… с однозарядным мушкетом особо ничего не изменится — каждый бой так и будет лететь в задницу. Сейчас модернизация пользу принесёт, но потом большинство ситуаций будет решаться мощью огнестрелов, и тогда владение холодняком будет восприниматься тратой.
Нейрогенез ментального экрана — это хороший вариант, но подобное делать безопаснее на здоровую голову, а ты ментально располосован от жопы до макушки.
Остается увеличить скорость реакции и успокоиться. Подобная модернизация будет иметь свою ценность всегда. Полезна сейчас и на вечность вперёд прямо до Бездны.
— Делай, Желчь.
— Диагностирую предположительное первичное изменение: уменьшение времени от появления стимула до реакции на тридцать девять процентов.
— Принято.
Я воткнул инъектор в шею.
Границы шаблона смял шок.
Будто взрыв в точке укола — до сведенных мышц. Вихрь ледяного удовольствия, от которого подкосились ноги. Дыхание сбилось, и тут же по всему телу пробежала раскаленная волна.
Хлесткий удар по мозгам смял противодействие модов. В субличностях белесые вспышки и множащееся эхо. Я упал, выгнулся дугой от наслаждения и отключился.
Глава 8
Барабанщик
Человек сидел посреди степи и бил в барабан, задавая Пустоши ритм.
Сказать, что я усомнился в своей адекватности — ничего не сказать.
***
Провалялся долго. Пару раз приходил в сознание, но, отмечая что живой, уходил в конструирующий сон обратно. Сонливость чудовищная и я — червь — не в той весовой категории, чтобы бороться с ней.
Очнулся окончательно от того, что токсины в воздухе наконец взялись за дело — хтон разрядился: я хрипел и сопел, кашель обдирал глотку. Фильтры панциря вносили, действительно, большой вклад в комфортность существования.
Я предсказывал проблемы, и они не подвели — появились своевременно.
Попытался примерить личину. Пустое. Похоже лицо Джехана было до неприличного мелкое, если сравнивать с моим.
С погодой дела обстояли лучше: температура нулевая, да и плащ Звездочёта отлично защищал от взбесившихся ветреных кнутов.
Рельеф второго узора пророс на плече. Продвижение ненадолго улучшило ситуацию, разум оказался загнан в состояние истеричного воодушевления. Я игнорировал многие из бед — при этом моды не спешили исправлять ситуацию и нарезать эмоционал.
Тогда был идеальный момент, чтобы прикинуть оптимальную стратегию поведения, но я не стал — двинулся на север. Никаких заготовок — голый самодеструктивный инстинкт.
Абсолютная глупость.
Через пять часов пути вернулась головная боль. Сквозь фон проступила, сминая заграждение из субличностей.
Пустяки.
Размышлять и не над чем. Поврежденная мнительная голова — скорее балласт.
Я иронизировал или в жизненную философию, через прорехи затек пораженческий яд?
Неизвестно.
Сквозь болевой шторм многое не различал, но было ясно одно — эмоциональный клубок в субличностях — вязь взрывчатых змей; хотелось душить, калечить, дробить черепа.
Часто возвращался мыслями к Звездочету и Идолу. Ядовитая взвесь эмоций пропитала мыслеходы. Частично возвращалась память. Месиво навязчивых кусков: в них нет личностного — лишь культура и быт. Не мог распределить обрывки по своим местам, не мог подчинить; они быстрые и верткие как вши.
На одиннадцатый час степи приняли в себя рыжие мазки — я галлюцинировал.
Закончилась Удача?
Наверное.
Но я, подстегиваемый злобой, шел дальше.
Упрямый баран.
Я отплевывал кровь из глотки и хлебал воду из путевых колонок. Время, что удалось определить на сон, обернулось кошмарами про собственный раздавленный череп и шеренги Идол-кукол, вышагивающие по синеватым костям.