— Бросать своих какими бы они не были, в наших условиях — поведение гнилого гуля, — таково было ее утверждение. — Хорошо, что ты серьезно отличаешься от хади, иначе был бы повод саботировать твою задницу.
Не уверен, что прав в выборе. У меня есть задачи, а спасение “относительных” своих — скорее слабость, нагромождение, дополнительные сложности и обязательства. С другой стороны, нас осталось не много: полукровка или цельнокровный кхун — важно лишь то, какая воля, каков дух.
Увидел ли я что-то, поистине, достойное в нём?
Не мог сказать. Не способен оценить степень своей объективности. Мне кажется видел. Но что, если это искажение восприятия? Принимал ли я желаемое за действительное? Был немалый шанс того, что полукровка — абсолютная пустышка. Хотелось бы слепить из него нечто стоящее. Не дхала, нет. Это невозможно, но эрзац средненького кханника — вполне. Жаль моды не поставить.
***
У полукровки не было ничего кроме черной робы, синяков и ссадин. Если какие-то вещи и остались в камере, то так понимаю, он их взять не мог. У раба нет собственности, всё это принадлежало Дому Мечей.
— Рассказывай.
Он шёл сбоку, чуть прихрамывал и периодически бросал на меня обеспокоенный взгляд.
О том, что полуровка мог сбежать, я не переживал. Надо будет сам догоню, так еще его рабская принадлежность — для местных вещь очевидная. В Изоте за возвращение беглых положена денежная награда. Не пройдёт и часа как его за шкирку притащат к властям, разменяв на дхармы.
Серокожий хмурился:
— Что рассказывать?
— Неплохо бы узнать, как тебя звать.
— Ятим, — сказал, будто выплюнул.
Излишне собран, настроен враждебно.
— Видишь, Ятим, и не сломался. Я Танцор.
— И что дальше?
— А, чего ты хочешь?
Промолчал.
Слышалось только сердитое сопение.
Думал, что я такой же как те, кто держал его в клетке?
— Сколько ты уже в рабстве?
— Обязательно отвечать?
— Обязательно.
Лицо его держать научили, а разговаривать — нет. Был бы в Премирье, его бы уже тащили за рубаху в круг и методично там избивали. Был бы в Яме, наставник-сержант сломал бы несколько пальцев. Боль любого подстегнет слушать и впитывать. Но я не торопился, может он просто катастрофически тупой — и такое важно узнать сразу.
Думаю, самых дерзких и волевых, тех кто не приручаемый, кто не поддавался дрессировке, убивали или продавали на арену. И вот Ятим в Доме Мечей. Затем я его выкупил. И что это, если не удача?
— А если я не хочу? — спросил он и первый раз изменился в лице: вызывающе оскалился. — Убьете?
Наглел.
Как же это тупо.
Моды отсекли эхо раздражения. Мое время не бесконечное. Может быть наша встреча — шутка Всетворца.
Я взращивал в себе терпение:
— Тебя не для того создал Всетворец, чтоб усложнять мне жизнь, Ятим, — голос пустой, эмоций в нём нет. — Я взял над тобой верховенство. Ответственность за мной. Слово я сдержал — ты жив. На тебе долг. Все предельно просто. Изображение дурака, Ятим, — губительный путь. Болезненный, верь мне.
— Я не просил. Долг отвергаю. Долг не брал, — он храбро расправил плечи. — Точка.
Странно, конечно, я ж только-только гонял его по всей Арене, а он дерзил, будто совершенно забыв про этот факт.
Щупал границы дозволенного? Думал так сильно нужен? Принял меня за какого-то извращенца?
И о таком я наслышан, Востр рассказывал про стариков, выкупающих мальчиков-рабов для нехороших дел.
О, Мать.
За что мне все это?
— Именно это ты и просил.
— Нет.
— Ты сказал, что хочешь жить?
— Ты не так понял…
Хоть его не сломали, но он разучился слышать.
Я кивнул.
Пробил пяткой в опорную ногу, и он рухнул, при этом поломав пару панелей помоста под собой. Мгновение, пока Ятим пыхтел и ругался, я вбил ему локоть в горло; затем демонстративно остановил остриё ножа у правого глаза.
— Так я правильно тебя понял, ты передумал и жить больше не хочется?
— Нет, — прошипел он, затем заговорил быстро, фразы как выстреливал. — Хочется. Еще как. Вот теперь особенно сильно. Да. Был неправ, дядя.
Я оказался у него за спиной, сжал шею локтем и прислонил клинок к щеке, чуть надавил, пустив кровь.
— Ты перепутал, гуль, мы с тобой не приятели. Это не так. И раб мне не нужен, но вредитель в команде еще более бесполезная штука. Вредителю место одно — в Бездне, растворенным до волевых нитей, только так он способен принести пользу — уяснил?
— Да.
Я чуть надавил ножом.
— Громче, грязь борзая, — приказал.
— Да, уяснил я, Дядя.
— Будешь отвечать?
— Буду. Буду, — затараторил он.
— Повтори полностью.
— Я буду слушать, подчиняться и буду отвечать, дядя, — сказал он чётко.
— Какой, к шуту, Дядя?
— Понял. Не-Дядя.
Проходящие мимо на нас поглядывали, но никто не вмешивался. Происходящее и без объяснений очевидно.
Он поднялся.
— Ты слишком дерзок для своих умений, — сказал ему. — Много от второй крови. Выкупал я не вторую кровь, она ничего не стоит. Хамить будешь, когда хоть чему-то научишься. Сколько ты в рабах?
— Половину года.
— Не сложно видишь, — хлопнул его по плечу. — Материнская кровь у тебя какая?
Глаза его забегали:
— Что, Не-Дядя?
— Каста у нее какая была?
— Не знаю.
— Сколько таких штук, — указал на моды под правым глазом.
— По одной с каждой стороны.
Кивнул.
— Значит хат.
Потирая шею, он нахмурился:
— Это плохо, Не-Дядя?
— Нормально, — таков мой ответ.
Как же она пережила столько времени?
Глупый вопрос — наверняка так же как я. Нашла где-то свободный саркофаг, имеющий стазис-модули, да пересидела в нём.
— Что с матерью?
— Умерла, когда семь было.
— Она тебя воспитывала?
— Да.
Отказалась от традиций.
Интересно.
А может просто выбора не было? Скорей всего. Кому она могла его такого отдать?
— Ты больше сборец, чем кхун, верно?
— Что?
— Она что-то про кхунов рассказывала?
— Нет.
— Про Справедливость?
— Да.
— От чего умерла?
— Легионеры убили.
Поморщился:
— Легионеры Банара?
Ятим покачал головой:
— Птоонские.
Хоть так.
— Как так получилось?
— Они что-то просили у нее, она не отдала. Подкараулили и убили.
— А ты?
— Меня убивать не стали.
— Знаешь, я заметил, что ты живой. Потом кто воспитывал тебя?
Он поморщился:
— Одни ребята… Мусорщики. Но они не грабили никого. Бывшие промысловики, пару раз поцапались с легионерами — и все. Вляпались. В перестрелке легионера ранили, а дальше всю жизнь бегали.
Наверняка к легионерам питает особую “любовь”.
— Их в итоге убили?
— Не знаю. Половину точно.
— А тебя получается в рабство забрали?
— Да.
Шли молча.
Через пару минут Ятим спросил:
— Что ты будешь делать со мной?
— Соберу из тебя кханника.
— Кого-о?
Задумался.
— Оруженосца, телохранителя, ассистента — такая смесь из всего в одном. Это, конечно, тот еще поступок, но Мать простит, а мне, один шут кханник не помешает. И тебе польза будет.
— Какая?
— Боевое умение, общий смысл, монета.
— Ерунда какая-то, Не-Дядя, — пробурчал он еле слышно.
Раздался недовольный голос Желчи из наруча:
— Да он совсем тупой, Танцор, устрой ему пару сотрясений.
Ятим в ужасе закричал.
***
Йоргос поглядывал на нас с интересом, но вопросов задавать не стал. Видимо два и два — сложить мог самостоятельно.
Еды Ятиму положили на тарелку по чуть-чуть, но много всякого разного. Принесли кувшин ска’ва. Я скинул Тасу хтон-дхарм монетой. Управляющий поворчал, но деньги взял.