Спросил у пустоты.
— Твое имя?
Пустота ответила:
— Зведочёт, — голос нёс звуковое искажение.
Образ дхала перед глазом предстал расплывчатой фигурой, обернутой в плывущий кокон теней.
Детали проявлялись медленно: неуверенный панцирь, нереалистично угловатая мускулатура, лицо в дымке и тенях излишне чёткое.
Казалось сейчас я мог разобрать больше мелочей, чем, когда он был живым. Здесь же и россыпь мелких шрамов, неаккуратная щетина, отвратная корка внутри опустевшей глазницы; грязные волосы, убранные за уши, острый кончик носа.
— Звездочёт, что последнее ты помнишь?
— Фуркатов, — потерянно отозвался он. — Что-то не так, братец, но понять, оближи меня чумной хади, что именно — не могу.
Его “братец” резануло. Эхо тоски вбилось в шаблон.
Бездна.
Соберись.
— Все в порядке, уверяю. Как ты следовал за Идолом? Как вёл нас?
— Чувствую его после пробуждения. Гуль зацепил до спячки. Я сбежал от давления, слёг в крио-тьму, связь не расцепилась окончательно.
— Сейчас чувствуешь?
Он нахмурился:
— Нет.
Ошибка с моей стороны. Не нужно концентрировать внимание на несоответствиях. Этот вопрос пустой: ответ и так очевиден.
— Кем ты был до обнуления?
— Я же говорил, братец. Не помню… Стой. Нет. Помню. Странно. Я сержант. Оператор тяжелого вооружения.
— Звездострел?
— Да.
— Звездочёт с Звездострелом, — позволил себе улыбнуться.
— Да ты иглошёрстом подотрись, умник шутов. Почему я смог это вспомнить?
Потому что наши воспоминания не удалены, а заблокированы. И это хорошая новость. Как заблокировали, так и разблокировать можно. Правда разблокировка через смерть меня не устраивала.
Нельзя давать субличности пространство для мыслей, а то оно поймёт свое состояние. Нужно давить тень вопросами.
— А какой ранг?
— Десятый.
— Кого мы защищали во время отступления?
— Королеву, братец.
Эхо удивления перекрутило всё внутри.
— Прикинь, да? Я сам тогда с открытой пастью топал.
— Мы закончили дело?
— В определенный момент нас сменил другой отряд. Сами мы двинулись на север, — пожал плечами. — Свою задачу выполнили. Насколько успешны действия второго отряда — неизвестно.
— Первый отряд я вёл?
— Братец, в каком-то смысле, так и было.
— Странный ответ.
— Дхала старше узором не было. Но так-то вела Королева.
— С Королевой были только дхалы?
— Нет. Два хади, три чатура, пять кханников, три хата и мы.
— Странный набор.
— Какой смогли собрать.
— А нас сколько?
— Сто шестьдесят пять при выходе. Нас постоянно использовали как затычки для отступов. Количество уменьшалось.
— Причина такого числа?
— Никакой особой. Для этого и взяли, чтобы дыры жертвами забивать. Те, с Королевой, были невосприимчивы к влиянию Идола.
— Как?
— Понятия не имею.
— А мы?
— Высокий уровень резистентности. Могли успешно сопротивляться какое-то время. Кого-то тебе пришлось убивать лично. Как бы, братец, шут растрясись, мы не сопротивлялись, в итоге Идол кого-то да забирал. Ты сказал, он может использовать убийство собрата как оружие. В себе ты был уверен. Спросил нас — мы в себе уверены не были. В итоге ты всё делал сам.
— А Королева?
— Невосприимчивость, да.
— Сколько нас было, когда мы встретились со вторым отрядом?
— Тридцать три.
— А в том отряде?
— Два полных взвода.
Восемь десятков.
— Кто старший?
— Темь.
Его помнил хорошо: узкоплечий и тонкий, улыбчивый офицер с чёрными глазами. У него был двадцать первый ранг.
Еще я помнил многие сплетни о происхождения Теми. В его глазах не было серебра. Чатур-герольдьеры объясняли это особой аномалией, говорили он такой же кхун, как и остальные.
Многие ли верили?
Не особо.
Когда что-то подобное обсуждали при нём или кидали прямое оскорбление, он вызывал кхуна в круг, побеждал, и хоть и оставлял того в живых, но выкалывал глаза. Хлопал по жертве, оставляя красные следы на панцире и лице, говорил ему:
“Теперь ты такой же как я, собрат. Кончилось и твое серебро в глазах. Смешно, да?”.
В общем, вполне себе достойный и уважаемый дхал.
— Почему нас обнулили?
— Не знаю.
— Крио-тьма без обнуления работает плохо?
— Не знаю.
— Почему нас обнулили?
— У Королевской кости был какой-то план, братец.
— Король?
— Король остался в Мэхтэбе.
— Почему он отпустил Королеву?
— У них был какой-то план. Шутово дурачество, уверен, ее невосприимчивость к Идольному влиянию стала весомым аргументом в том, что исполнять план должна она.
— Кто такой Странник?
— Без понятия, слышал это от Амтана того уродливого, все.
— Как появился Идол?
— Не знаю. Готов поставить оставшиеся пальцы, кто-то крупно облажался. Чатуры или Король — даже примерного представления не имею. Вообще логичнее о таком у тебя спрашивать. Ты там близко крутился, вряд ли бы мимо носа пропустил, говорят: «Скучающий Танцор в логово к скальнику пролезет». Король тебе многое позволял.
Маловероятно. Всего лишь слухи.
Задумался.
Он, воспользовавшись тишиной, спросил:
— Твоя память не вернулась?
— Нет.
— Тогда поче…
— Перед приходом Идола был какой-то кризис?
— Да. Хади бунтовали, мануфактории прикрывали их. Третья королевская рота большую часть бунтовщиков вырезала, но инфекция распространилась и дальше, к кханникам. Кханники совершили сцепку с хатами. Затем подключились остальные хади. Начался настоящий идейный мор. Помню всякого насмотрелся. Когда Идол еще не сошёл, уже всякое творилась. Одна женщина-хат собрату младшему из моего отделения голову киркой пробила. Вот тебе и вот. А никто не ожидал.
— Что я делал перед пробуждением Идола?
— Глупый вопрос. Как обычно был подле трона.
— Сколько дней прошло с пробуждения Идола до крио-тьмы?
— Двадцать семь до моего. До твоего наверняка чуть больше. На день или два.
Я замолчал.
— Моя память…
Молчал.
Он настаивал:
— Братец, почему память вернулась?
Дхалам тяжело врать.
— Я ведь мертв, Танцор? Скажи уже правду, отчего как баба мнёшься.
— Да. Мертв.
— Синтез?
— Да.
— Никогда бы не подумал, — он покачал головой.
Образ начал терять цельность, сохраняя чёткость лишь в редких местах.
Субличность распадалась.
— Сука. Никогда бы не подумал. Я уже волевые нити. Дерьмо. Послушай, послушай, братец!
— Да?
Звездочёт затараторил:
— Впереди… не знаю, как далеко мы ушли на север… там на севере, внизу, есть, вернее был заповедник. В заповеднике — Арсеналы. Мой меч, который надеюсь мозгов у тебя забрать хватило. Вот меч — это ключ от третьего Арсенала.
— Что в нём?
— Оружие, тупица. Ничего тяжелого. Звездострел остался отстреленной пустышкой на пути, но все-таки. Хоть что-то там должно быть. Стой, стой, скажи… Как я того… погиб?
— Достойно.
— Это не ответ, Танцор. Рассказывай. Я уже и так помер, зачем режешь глубже.
— Тебя убил Идол.
— Достал все-таки тварь. Отправил в Бездну. Сука… Как же…
Нужно было сказать то, что он закрыл меня от пули.
Поздно.
Теперь не услышит.
Звзедочёт кричал. Тени, оплетающие фигуру истончились, остался костяк хребта и часть лица. Конечности развеялись, в момент исчезли.
— А все-таки надо было, братец, сдаться, — сказал Звездочёт с жадностью. — Когда он сцапал меня перед башней и перед крио-тьмой. Смерть как неизбежность. Нужно было сдаться, проверить посмертие, а теперь — пустота. А теперь — тьма. Небытие… Бездна. Я просто болтливая копия. Просто раздутая иллюзия говоруна. Запись Трепача. Пленённая субличность. Умирающая копия. Замена мертвого мертвеца. Какой-то идиотизм. Бредятина какая-то. Какой-то говенный мир.