Может Унгур и не знал о происходящем, может ретивые помощники пытались разобраться самостоятельно? Тогда легкая неуклюжесть в действиях, поспешность решений и недооценка противника объяснялась отсутствием компетенции управляющих вожаков. С другой стороны, почему я считал, что Унгур какой-то специалист в тактике? Совсем необязательно. И для не-специалиста действия вполне подходящие, даже в некоторой степени оригинальны. А ошибки типичны.
Стоило и похвалить их, время удара подобрали грамотно, когда бойцов Ядра в Иззе оказалось поменьше.
Вопрос, который меня беспокоил: почему второй целью нападения стал Востр?
С Йоргом понятно — он, по идее, наш мозг и сердце. Лидер группы. Во всем что делали виноват в первую очередь он.
А Востр? Было ли в этом что-то особенное, личное?
Благодаря вербованным, те кто планировал нападение, знали, кто в какой комнате проживал. Это давало тактическое разнообразие, но пользоваться им они не стали. Требовалось нацелиться и отсечь меня — дхала — но никто не попытался. И это странно. И глупо. Да хоть отравили бы ради приличия. Или забаррикадировали дверь.
Позорники.
Вербованные видимо сделали не как приказали, а как получилось. Выбрали лучший вариант, при котором — с их точки зрения — больше шансов выжить. Это так же глупость, но эту глупость, хотя бы понять можно. Слабость остается слабостью. Наивысшую вероятность выжить обеспечивала только успешно проведенная операция. Они не смогли понять этого и ни о какой высокой эффективности действий говорить не приходилось.
Йорг — без сознания? Отличная мишень. Будешь целиться не рыпнется. Будешь убивать не пикнет. Но в бою он бы и так не принял участие, поэтому — бесполезное движение от слабости и страха. Послать бойца к Карсу или Бо логичнее.
Касаемо Востра — может посчитали, что раз он единственный кто спит не в одиночку (да, про то, что делил ложе с рабыней — все знали), то в меньшей степени будет готов к бою. Ошиблись — среагировал образцово. Востр не выделялся ничем кроме внешности, божественной полосой в глазе, о которой скорей всего никто не знал, и вот этой выдуманной слабостью. Так зачем они занесли к нему аж два заряда картечи? Почему было направлено два бойца?
Непонятно…
А так получалось могли и на три цели разделиться и трёх бойцов Ядра попробовать выбить.
Не стали.
Про зависимых — говорить нечего.
Черви, гули, отбросы. Классические люди в моем понимании.
Удивлен ли я?
Нет.
Подкуп, шантаж, заложники — много способов, как их заставили сделать то, что нужно Когтям. Поскольку движения зависимых алогичны и суицидальны — вероятнее всего вариант с заложниками и шантажом; больно много фатализма в действиях. Думаю, ведомые жадностью работали бы умнее.
А так: идти на такое дело, имея по одному мушкетону и стилету на человека, серьезно?
Даже не смешно.
И предать прилично не смогли.
Шанкарские твари.
В мире, где я выхожу проведать полумертвого собрата через два коридора, держа на поясе, как обязательные: два револьвера и меч, а в футляре рукава нож — выход на убийство с одной стрелковой единицей и одним холодняком — последняя отчаянная дурость. Она вызывала презрение. Это худший паразит — тяжелейшее зерно тупости, которое стоило вырывать из индивида вместе с корнем его гнилой жизни.
Хотя, как решение для узких коридоров и малых пространств комнат, мушкетон, признаю, всецело одобрял. Но почему не взять две или три подобные стрелковые единицы?
Не знаю.
Чтобы молодые не слушали глупых оправданий зависимого, вырубленного возле комнаты Йорга — пришлось его устранить. Когда ткнул ему в лицо стволом револьвера, он искренне удивился.
Думал сдам властям? Наглый червь.
Смешно, но предатель, действительно, считал, что его слова имели цену. А я так не считал.
Слабак и мусор, его объяснения — грязь. Не важно каких детей, жен и братьев они забрали у него и как именно заставляли делать, то что делал и как на самом то деле, он не очень и старался исполнять их волю. Не важно, что он ходил с нами, прикрывал спину. Акт враждебности, нестабильность, непредсказуемость. Я не считал его соратником. К тому же он человек. Оставить в живых значило предать здравый смысл. Плюнуть в лицо Справедливости. Все что я забыл кричало мне через нутро, призывало к его убийству.
А я привык свое нутро слушать.
— Увы, человек, — сказал. — Мне все равно.
— Стой, пож…
Нажал на спусковой крючок.
Бам!
И сразу стало легче.
Еще одна причина поспешного устранения — я не хотел отдавать свидетеля Легион-Судье. Если будет свидетель, то законнику придётся работать.
Мне не нужен запрет на приближения или минимальные наказания для Унгура. Унгур целиком наш, его жизнь ему не принадлежала. К тому же с того момента, как будет открыто дело, ситуацией могли заинтересоваться и другие.
Пока предположительно Унгур считал, что всё у него под контролем. Информация про наших убитых распространится; сам Унгур большей частью пользовался сторонними «специалистами», значит, по итогу мог подумать, что получился успешный удар, а повреждения группе весомые. Значит нет причин посвящать других в свои дела. Значит он уверен и не пойдёт на сделки и усиление.
Пусть так и будет.
Иззу придется закрыть для посещения чужаками. Без настоящей взрывчатки, пусть Унгур хоть череп разобьет себе об обратную сторону гермо-двери. Единственное что он мог — поломать воздушные фильтры, потравив нас, но у сборцев такое табу. Мы то одним мгновением не помрём; к тому же маски и фильтры никто отобрать не сможет. А легионеры или пехотура, в конце концов, узнают про случившееся. И там уже у общества появятся серьезные вопросы.
Нет, такое делать никто не будет, а вот взрывчатку может и поищут. Если она не использовалась в прошлых стычках, значит с высокой вероятностью на руках ее не было.
— С Иззой проблемы будут после смерти Таса? — мой голос абсолютно пустой. — Нас не погонят отсюда?
— Заведее-ние оформлено-о на Йорга, — ответила Бо. — Он и-из своих денег выкупал.
Девчонка выглядела собрано и серьезно, никаких больше шуток и ухмылок. Борясь с раздражением, до боли сжимала рукоять тупоносого Молотобоя.
Молодец.
Кивнул ей:
— Спасибо, Бо.
Сейчас за одним столом сидели все из Ядра Длани кроме Карса и Востра. Первый оставался с Йоргом: следил за его состоянием. Второй был неподалеку, сидел в одних штанах за другим столом. Заливался крепкой гриброй прямо из бутылки. Тёмная брага стекала по подбородку.
Нормального обезболивающего Востру, по какой-то причине, давать было нельзя — так сказал лекарь-старичок из лечебницы, тот который работал с моей головой и с прошлыми травмами Востра. Старый знакомый. Действительно, старый. Живого места от морщин нет и залысина размером с Изот; на руке имелись все знаки, положенные гражданину.
Уважаемый.
На стуле рядом у него раскрытый футляр с дорогими инструментами и стеклянный стакан, в который дед бросал сплющенные и деформированные картечины.
— Asna atola, — прошипел золотоволосый, перехватив мой взгляд.
Лекарь склонился над изувеченным лицом Востра. С плечом он уже закончил; сейчас вцепился щипцами в элемент, который ударил чуть ниже глазницы. Востр только злобно хрипел.
Красавчиком ему больше не быть.
Промысловик остался искалечен: правая часть лица вздулась, повреждены кости, глаз потерян, рванные раны, кусок уха срезало. Но все равно легко отделался. Либо он поистине совершил курсунский прыжок с места, либо завербованный сильно промазал. С промысловиком должно было произойти в точности то, что произошло с Ялой.
Я решил все-таки ответить на вопрос: