– Ох , да; со льдом беда. Каждую зиму кошмар с ним. – протянул жалостливо Осипенко.
– Разве у вас Нева полностью замерзает? – спросил Антон.
– А как же… Каждую зиму морозы, чай, не Италия у нас. В декабре, как зима установится, образуется сплошной лед, по которому шатуны и перебираются между островами. Мигрируют. Сущая напасть со льдом этим! Мы и из пушки калориферной его плавим, и взрывчаткой колем, и брансбойтами подаем горячую воду. А он снова нарастает, проклятый. Хоть и тонкий, зимы уж не такие, как раньше, но все равно, нарастет, собака… Так что, зимой у нас тут не соскучишься… Правда, прошлой зимой теплая была зима – мертвяки постоянно пытались к нам перебраться, да лед тонкий был, проваливались постоянно под воду и камнем вниз шли, даже не барахтались…. – протянул Осипенко, горестно тряся головой. Перхоть сыпалась из его всклокоченных волос прямо в чай, но он не замечал этого, продолжая по-бараньи трястись.
– Да, парень. Зря ты на Стрелку к нам приплыл. Глупо, очень глупо. Плыви обратно, пока можешь. – заметил кто-то справа.
– Не могу я обратно. Нет мне туда пути.- пробормотал Антон еле слышно.
– Случилось у тебя там что? Конфликт что ли какой вышел? – расспрашивал Макаров.
– Да отстаньте от парня. Не хочет он рассказывать. Чего пристали? – сердито вступился Димка.
– Любопытно ведь. Чай, не каждый день к нам новые люди попадают…
Антон уже не отвечал. Им овладело пьяное безразличие и равнодушие ко всему. Глаза начали слипаться. Гамов снова начал разливать самогон. Кажется, это была вторая бутыль. Становилось все шумнее.
– Так, пьянку прекратить! Достаточно вам на сегодня, – прорезался сквозь говор и клубы дыма голос Комбата. Он встал, забрал с собой бутыль и вышел. Сразу за ним поднялся и Барин.
Как только начальство вышло из радиоузла, народ недовольно загалдел.
– Блин, жалко ему что ли? Каждый раз кайф обламывает…
– Траву, и ту запрещают курить. Это ж не наркотик, баловство одно! "Беломор" уже поперек горла стоит!
– Сами небось раздавят все, что осталось…
Народ говорил все громче и громче. Антону все же налили снова, однако он оттолкнул стакан. Было более чем достаточно.
Макаров рассказывал Гамову с Горячевым что-то из своих прошлых любовных похождений. Оба, поблескивая масляно глазками, внимательно слушали его, вставлял изредка ядреные комментарии. Димка, ушедший на диванчик, что-то наигрывал на гитаре, мурлыча себе под нос. Данишевич добродушно щурился, слушая, казалось, одновременно сразу всех. Шаповалов с Борисовым и Штерном продолжали оживленно спорить. Антон слышал лишь отдельные слова. Что-то снова Шаповалов кричал про детей, плакал пьяными слезами, но смысла было не разобрать. Остальные курили и играли в карты в переводного. О Заячьем острове уже не упоминали. Каждый мучил и разжигал произошедшее внутри себя, молча.
Внезапно все стихло. В радиорубку вбежала девочка, одна из эвакуированных. Лет восьми-девяти, в легком летнем платьице с вышитыми бутонами роз, с накинутой на него поверх джинсовой курточкой. В руках она держала вверх ногами тряпичную куклу. С непосредственным любопытством, не проявляя стеснения, она принялась разглядывать людей.
Шум сразу стих. Все уставились на девочку. Она казалась сверхъестественным существом, чем-то из старого, позабытого мира, сильно контрастируя с безумием и, отчаянием, наполнявшим комнату и так нелепа была в своем платьице в накуренной тесной радиорубке, в которой из-за табачного тумана было плохо видно сидевших напротив людей, что показалась распаленным нетрезвым мужикам галлюцинацией.
Почти сразу вслед за девочкой в упавшую, как занавес, тишину комнаты, вошла женщина, видимо, ее мать. Миловидная блондинка средних лет. Впрочем, красавицами теперь считались все женщины без исключения. Заплаканные глаза, потеки туши, джинсовый костюм. Она мельком взглянула на собрание, нахмурилась, видимо, из-за табачного дыма и алкоголя, и, ухватив девочку за руку, вышла с ней из радиоузла.
– Пойдем, Светочка. Видишь, дяди курят сидят. Давай лучше книжку с тобой почитаем…
Дверь за ними захлопнулась. Народ не сразу, но отошел от внезапного потрясения. Начали переговариваться.
– В карантин бы их надо… Заболеют у нас… Чего Комбат думает?
– Какой у нас карантин? Откуда? Тут не "Циолковский"…
– На Петропавловке-то они не заболели. Может, иммунитет у них?