Потолок пестрел трещинами. Когда-то он был белым и чистым, но теперь напоминал паутину — сеточку чёрных полос, хаотически перемежающихся с жёлтой, закопчённой поверхностью.
Думать уже не было сил. Жерар Солитэр снял с носа очки в тонкой оправе и потёр глаза. За последние полтора месяца он написал и получил больше писем, чем за весь прошлый год. Подробно описывал коллегам симптомы и результаты вскрытия семьи с окраины Тулузы и их соседей. И в ответах искал объяснение тому, что восемь здоровых людей умерли в течение недели. И тому, что вслед за первой восьмёркой последовали ещё смерти. Такие же загадочные и такие же похожие.
Больше половины писем, пришедших к нему, рекомендовали не мучиться и предлагали в качестве диагноза всё ту же крупозную пневмонию. Однако исключительная интуиция и упрямство не позволяли Жерару прекратить поиск. И спустя некоторое время в правом углу стола скопилась небольшая стопка писем с описанием подобных симптомов, нередко со смертельным исходом.
Доктор Солитэр вёл подробный дневник, в котором описывал всё, что успел узнать, и сейчас внимательно перечитывал его, стараясь представить себе полную картину. Однако усталость всё больше давала о себе знать, и сосредоточиться на вопросе было всё труднее.
Тихий стук в дверь заставил врача вздрогнуть от неожиданности, а потом крикнуть:
— Открыто!
— Это я, — на пороге показался высокий худощавый русоволосый мужчина. — Есть что-нибудь новое?
Солитэр кивнул:
— Четверо на юге.
Давний друг Жерара, репортёр «Юманите» Поль Фаре, пристально посмотрел на Солитэра:
— Нужно ехать. — Почти с самого начала врачебного расследования Поль был рядом с Жераром. Помогал, подсказывал, если было нужно, сам вылавливал знакомых профессоров, пока врач проводил осмотры. И одновременно делал странные предположения об истоках загадочной болезни. — Может быть, это атака Германии.
— Поль! — Жерар поморщился. Очередная мысль горячего Фаре была не лучше десятка предыдущих — на взгляд самого Жерара, журналист был склонен к паранойе.
— Нет, ну посуди сам, что им стоит заразить нас всех? Ну, может быть, это такая разновидность чего-то знакомого. Да хоть гриппа того же! — репортёр сел на стул верхом и постучал пальцем по стопке писем. — Ну вот на что симптомы похожи? Ты же врач! Скажи мне!
— Поль… — устало повторил Жерар, махнул рукой, а потом застыл. Взял в руки одно из писем и пробежал взглядом по строчкам. Ещё несколько минут смотрел на последнее предложение. Поль подал прекрасную идею, и головоломка внезапно начала складываться. Солитэр подскочил со стула, хватая с вешалки пальто и шляпу. — Едем!
17 февраля, воскресенье
…Странно, в последнее время стало как-то тревожно. Мы едем в Париж, тщательно соблюдая маршрут. Воислав нервничает, постоянно покупает местные газеты, словно чего-то ждёт. Я ловлю себя на мысли, что соскучилась по Тайному Городу — удивительно — и по лавке Фахира Турчи… Скорее всего, там уже не раз появились новые украшения, и он определенно придумал, как продемонстрировать их наилучшим образом. Хоть я и не верю, что без меня он это делает так же замечательно, как с моей помощью.
Но тут меня начинают беспокоить челы. Очередной отель оказался неплохим местом, и детям здесь нравится. Но сегодня умерла горничная, совсем молодая девушка. Я спросила у хозяйки, отчего скончалась эта чела, но не получила вразумительного ответа. А до этого мы проезжали через несколько заброшенных хозяйств. Пустые дома, незаколоченные окна или двери. И гробы рядом с ними или поодаль.
Мои треволнения, скорее всего, обычные глупости: человские болезни нам не страшны. Но я всё равно не могу перестать переживать за наших крошек — Станислав и Ждана вчера были вялые и чувствовали себя не очень хорошо. Сегодня отказались есть и не выходили из комнат с самого утра. Воислав сразу же достал нашу походную аптечку, смешал несколько порошков и дал детям.
О, Ждана пришла к нам в комнату с вопросом, может ли она спуститься вниз и поиграть со своей новой подругой. Значит, всё хорошо…