— Посмотри, чем тебе не Деннис-Мучитель?
На одной из картинок был изображен светловолосый Катценъяммер, стреляющий из рогатки в своего пьяного дядюшку, сбивая у того с носа очки.
— О'Коннел, ведь это я.
Она посмотрела на страницу, затем быстро встала и подошла к окну, наступив при этом на обложку комиксов. Я поморщился. Мариэтта приникла лицом к треснувшему стеклу и устремила взгляд на поля.
— Это ни о чем не говорит, Дэл. Нам и без того известно, что какие бы формы ни принимали архетипы, они уже существуют в культуре…
— Да нет же! Подумай сама. Меня не просто так влекло сюда. Это как нулевая точка отсчета. Отсюда все началось. С Бобби Нуна. Мальчика на камне.
— На что намекаешь? — Она даже не повернулась в мою сторону. — Что он породил тебя в своих снах?
— Или призвал меня.
В умирающем свете дня ее лицо показалось мне бледной луной. Еще несколько минут, и в комнате станет темно. Я огляделся по сторонам в поисках фонарика. О'Коннел внезапно отпрянула от окна.
— Что такое?
Она снова сделала шаг назад.
— До меня только что дошло… Отсюда видны огни на верхнем этаже больницы…
— И что? — Я не сразу понял, куда она клонит. — А, понимаю, нам нужно завесить окна, иначе там заметят, как здесь кто-то ходит с фонариком.
Я помог ей снять с постелей пыльные покрывала. Мы отнесли их вниз и вытряхнули во дворе, после чего снова занесли внутрь и завесили окно в моей комнате. То же самое мы проделали и в ее спальне, хотя из окна не было ничего видно — сплошная тьма.
— Дэл! — негромко произнесла Мариэтта.
Лица я не видел, так как фонарик она держала направленным к полу.
— Прости меня.
— За что?
Она ответила не сразу.
— За то, что ты подумал, будто я тебе не верю.
Она явно собиралась сказать что-то другое.
— Не бери в голову, — ответил я. — Я бы и сам не поверил. Завтра отправимся в город и постараемся выяснить все про этих Нунов.
У меня едва не вырвалось «…выяснить все про падение самолета».
— Вот увидишь, мы докопаемся до истины.
Я на ощупь перешел в свою комнату. В темноте пришлось двигаться осторожно; чтобы не наступить на разбросанные по полу комиксы. Кровать я тоже нашел на ощупь.
На фоне окна покрывало выделялось светлым пятном. Я сделал шаг вперед и потянул за край. Над больницей повисла почти полная луна. В нескольких окнах на верхнем этаже мерцал голубоватый свет: там явно смотрели телевизор.
В дыру в стекле просачивался морозный воздух. Порывшись в сумке, я вытащил свитер. На пол что-то упало. Я пошарил на полу. Пальцы нащупали деревянную ручку рогатки. Перекладывая ее из руки в руку, я натянул на себя свитер.
Затем лег на кровать. Та хрустнула под моим весом, однако не развалилась. Сумку я положил под голову вместо подушки. Ступни образовали нечто вроде рамы для освещенного лунным светом окна. Читать при таком свете невозможно. Жаль, что я не захватил фонарик.
Итак, я нашел ферму и дом, в котором остановилось время. Нашел мальчика на камне. Завтра я вытащу из этого города ответы на все мои вопросы, вытащу, как дантист выдергивает зубы. И в конечном итоге решу, что мне делать с телом, которое я украл. Потому что мальчишка засел в моем черепе, словно пуля.
Я натянул резинку рогатки, целясь прямо себе между стоп, в отверстие в окне, прямо в подбородок мерзавке-луне.
Давай стреляй, трус. Не тормози!
И я выстрелил. Увы, луна никуда не исчезла.
Олимпия, Канзас, 1944 год
— Приготовьтесь к тому, что вас сейчас аннигилируют, псы империализма!
Над ними появляется Марвел Бой. Ветер развевает белый плащ, ноги широко расставлены на бетонном мосту. Летнее солнце образует над его головой нечто вроде нимба.
Девочка на берегу, невинная заложница, ничего не говорит. Два японских шпиона пытаются смехом замаскировать свой страх.
— Давай спускайся к нам и повтори то, что сказал! — говорит тот, кто повыше. — И сюда, к нам! — вторит его напарник.
Братья Джонсон стояли по пояс в ручье, прислонившись к огромному валуну, что торчит из воды, словно спина гиппопотама. Их сестра, шестилетняя девчушка с косичками, широко открыла глаза и громко плачет.
— Посмотрите на меня! — говорит Марвел Бой.
Он поправляет узел на шее, чтобы плащ смотрелся красиво. Простыню он украл из бабушкиного комода и покромсал перочинным ножом — преступление, конечно, но без этого никак не обойтись.