И опять Никсон ничего не сказал.
— Это уже не первая атака подобного рода на американской земле, — заметил Фостер. — Вчера Аллен распорядился провести расследование других подобных случаев.
С этими словами он выложил несколько папок и вкратце описал предыдущие случаи. В мае 1947 года, японец, переодетый пилотом-камикадзе, угнал в Канзасе самолет для опыления сельскохозяйственных культур и разбил его буквально через час, вызвав смерть восьмерых людей. В июле 1949 года в Сан-Диего самолет, раскрашенный под японский «Зеро», врезался в борт линкора «Каннингэм», убив при этом восемнадцать матросов. В 1953 году матрос японского происхождения, служивший на авианосце «Антиетам», попытался угнать боевой истребитель. К счастью, попытку угона удалось вовремя пресечь.
— Возможно, их даже больше, — произнес Фостер виноватым тоном. — Сейчас мы проверяем все случаи угонов самолетов и авиакатастроф.
На какое-то время все притихли. Первым подал голос Никсон:
— Президенту было известно об этих случаях?
Вперед выступил Ален Даллес.
— Вы должны понять, господин вице-президент, никто даже не предполагал, что они взаимосвязаны. В каждом из этих случаев пилотами были люди без криминального прошлого, без видимых признаков душевного расстройства, а также без каких-либо очевидных связей с японскими националистами. Мы имели лишь малое число совпадений, ничего такого, что выводило бы эти случаи на уровень, заслуживающий внимания со стороны президента.
— Позвольте мне взглянуть на ваши папки.
Сообщение о смерти Эйзенхауэра пришло в восемь вечера. Спустя какое-то время Никсона привели в соседнюю комнату, где его уже ждали несколько человек: жена Пэт, личный секретарь Роуз Мэри Вудс, Нельсон Пим, штатный фотограф, и судья Хьюго Блэк. Пэт захватила с собой из дома Библию. На официальном фото Никсон слушает судью. Выражение лица суровое и скорбное — губы поджаты, лоб нахмурен.
Приняв присягу, Никсон обнял жену и вернулся в зал для брифингов. Ему не пришлось призывать присутствующих к тишине, атмосфера в комнате изменилась.
Какое-то время президент Никсон стоял молча, сложив на груди руки и глядя на стол. Когда он заговорил, то глаз поднимать не стал.
— Я не генерал, — негромко произнес он, — я не тот прирожденный лидер, каким был президент Эйзенхауэр.
Шерман Адамс недоуменно посмотрел на Джима Хагерти. Никому из присутствующих не надо было напоминать, что Никсон не чета покойному Айку.
— Но я знаю, что такое заговоры, — продолжал тем временем новоиспеченный президент, — и мне понятно, что японцы, как нация, проигравшая войну, возможно, жаждут отмщения. Я понимаю, как самые, казалось бы, невинные на первый взгляд люди могут втайне строить козни, направленные на разрушение нашей страны.
В объяснениях необходимости не было. Ведь именно Никсон сместил Алджера Хисса, державшего в своих руках бразды правления Комитетом по расследованию антиамериканской деятельности.
— Это новая война, новый враг, главное оружие которого — страх.
Никсон поднял глаза, вглядываясь в лица тех, кто еще вчера готовил его политическую смерть. На губах его играло подобие улыбки. Кое-кто поспешил отвернуться.
— Обещаю вам, — произнес Никсон, — мы искореним врага, где бы он ни был, где бы ни попытался поднять голову.
13
— Давай еще разок проедем мимо, — предложила О'Коннел.
— Не прошло и десяти минут, — возразил я. — Слишком часто это делать нельзя, ты сама знаешь.
Мы припарковали пикап перед бакалейным магазинчиком примерно в четверти мили от дома моей матери. Я не нашел способа подобраться к дому ближе, чтобы не быть замеченными — ведь сумела же Амра вычислить Бертрама и представителей «Лиги людей». Наш район представлял собой треугольник, зажатый между тремя оживленными улицами. Одна дорога пролегла через жилую зону — кривая и неровная, заканчивающаяся многочисленными тупиками. Местная публика в основном была представлена пенсионерами — родителями тех детей, вместе с которыми я вырос. Даже если мать и не обратит внимания на парочку в незнакомом пикапе, то наверняка это сделает кто-нибудь из ее дражайших соседей. В худшем случае он вызовет полицию.