Стоило признать, что и другие гости явно не жили с Евгением в одной вселенной или, по крайней мере, умели из нее вовремя выбираться. Ни у кого из них не было таких прямых, сведенных бровей, украшающих высокий лоб скорбными морщинами. Никто из них не умел так вымученно улыбаться и так безнадежно-затравленно устремлять куда-то погасший взгляд.
- Жаль! - сказала Аня, скрестив пальцы и задумчиво глядя сквозь них. - Альцина, а что бы ты могла рассказать нового о своей жизни? Как проходят путешествия в астрал?
Альцина улыбнулась и сделала туманный жест, тихо звякнув кольцами.
- Ну? - продолжила Аня с ироничным и в то же время неподдельным любопытством.
- Я видела кое-что.
- И что же?
- Как мы все умрем.
- Фу! - воскликнула Дарья.
- Да уж такие вещи лучше сохранять в тайне, - снисходительно улыбнулась Аня. - Зачем отравлять себе остаток жизни и лишать смерть удовольствия преподнести нам сюрприз.
Она уже собиралась отвести разговор подальше от зловещей темы...
- А что, мне очень интересно! Ну-ка просвети меня, когда и как я умру! - потребовал Ник, у которого от этой новости в глазах загорелась крохотная, вполне отчетливая безуминка.
Альцина равнодушно пожала плечами, ни на йоту не изменив свой страшный взгляд.
- Ты умрешь через год от выстрела в затылок.
- Ого! - заорал Ник едва ли не с восторгом. - Вы слышали! Черт, вот это да! Даже не в кораблекрушении! Выстрел в затылок - хо-хо! Но все одно, лучше, чем от старости!
Он принялся шутить, требуя сейчас же принести ему пистолет, чтобы не подводить Альцину. Никто, однако, не засмеялся.
- Тебе об этом нашептал господин Кокш? - с издевательской усмешкой спросил Альцину Максим. - Или мсье Морфиус?
- Страшно? - оскалилась та.
- Ни капли. Можешь рассказать мне, как я умру.
- Тебя убьют через двадцать пять лет в Царицыне.
- Ну вот и все, - осклабился Максим, хлопнув в ладоши. - Благодаря тебе я никогда в жизни ни за что не поеду в Царицын. Даже если меня там ждет любовь или миллион рублей.
- Судьбу не перехитришь.
- Да ну!
- А я? - ни с того ни с сего спросила Аня с каким-то детским спокойствием.
Внутри у Евгения что-то дернулось.
- Что меня ждет?
- Жизнь в Греции и тихая смерть в восемьдесят семь лет.
Аня шутливо зааплодировала, как будто выиграла в лотерею небольшую сумму денег.
- Везет же! - проворчал Ник.
Леле и Илье тоже повезло, хотя и не так сильно.
- А что же наша прорицательница? - процедила Мария, глядя на Альцину с нескрываемой злостью и страхом. - Когда сама собираешься на тот свет?
- Мне плевать, - Альцина равнодушно закрыла глаза и утонула в кресле. Со всех сторон в нее летели саркастичные шуточки и упреки, разбиваясь о каменную стену искреннего безразличия.
Никто по-настоящему не верил этой полусумасшедшей бестии. Многие смеялись, но настроение дружеской встречи, кажется, было убито на корню.
- Я хочу, чтобы она никогда, никогда больше не переступала порог твоей квартиры! - донесся до уха Евгения гневный шепот Марии, когда та надевала в холле пальто.
Аня пыталась что-то возразить.
В этот вечер Евгений не позволил себе узнать, как и когда закончит свою жизнь. Было ли это малодушие или мудрость, он так и не решил, но общаться на эту тему с Альциной ему не хотелось. Да и на другие темы тоже.
Доктор Беннетт
Кабинет психолога доктора Беннетта, об услугах которого Евгений случайно узнал из объявления в газете, представлял собой внушительных размеров домашнюю библиотеку, в конце которой, на фоне арочного окна стоял широкий, отполированный до стеклянной гладкости письменный стол и два туго обитых кожей кресла: для хозяина и для посетителя. Мягкий ковер непривычно и приятно пружинил под ногами, словно болотный мох. В тяжелых, цвета горького шоколада шкафах таинственно поблескивало золото дорогих переплетов, многие из которых, судя по названиям, имели английское и немецкое происхождение. В целом комната производила настолько весомое и при том уютное впечатление, что Евгению на миг почудилось, будто, переступив порог, он очутился в какой-то другой, далекой, но очень близкой его сердцу стране, где в глубине души мечтал бы родиться.
Доктор Беннетт обладал приятной, даже, пожалуй, слегка приторной наружностью. Невозможно было сказать наверняка, сколько ему лет: пятьдесят или шестьдесят пять. Несмотря на то, что его густые волосы были седы, как мех горностая, полнота и свежесть лица придавали доктору очень моложавый вид, который немного лишь портили дряблые старческие веки. Как и у многих западных европейцев его лицо было несколько вытянуто, но сохраняло симметрию черт. А глаза... Евгений не мог объяснить себе, в чем тут фокус. Небесно-голубые глаза доктора были до того ясны и беззаботны, что сам их взгляд казался Евгению каким-то потусторонним. Эти удивительные, теплые и в то же время пустые глаза человека из другого мира, напрочь лишенные русской пасмурной дремучести, выражающие мысль, но мысль не бесплодную, а четко направленную на достижение задуманной цели.
Доктор Беннетт искренне улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов.
- Присаживайтесь.
Евгений стянул рот в жалкое подобие улыбки и опустился в кресло.
- Я к вашим услугам, - продолжал доктор без намека на акцент.
Евгений заметил, что улыбка моментально сошла с его губ, как только он различил на лице своего посетителя маску уныния. Теперь Беннетт сам выглядел серьезным и вроде бы даже настороженным.
Евгению стало неловко. Он попытался заговорить, но язык словно онемел, а мысли спутались в клубок.
'Еще пара секунд и я буду выглядеть идиотом!'
- Давайте познакомимся, - мягко начал доктор. - Вы, должно быть, уже знаете мое имя.
- Да, конечно... извините. Меня зовут Евгений.
- Очень приятно. Расслабьтесь, Евгений. Расскажите мне о себе то, что считаете нужным. Я вижу, что у вас есть груз, которым необходимо поделиться.
- Да...
- С вашего позволения, я буду иногда прерывать вас, чтобы делать пометки в блокноте, а также задавать уточняющие вопросы, чтобы лучше понять вашу проблему. Все, что вы здесь расскажете останется между нами. Вам ни в коем случае не стоит опасаться огласки.
Евгений не без зависти отметил, что доктор великолепно владеет русским. Лишь книжное совершенство, к которому он пытался привести каждую фразу, выдавало в нем иностранца.
'А еще говорят, англичане ленивы в изучении языков', - подумал Евгений, ощущая собственную лингвистическую серость. - 'Быть может, он заранее подготовил фразы?'
- Постарайтесь доверять мне, - продолжал доктор. - Ничто в нашем разговоре не имеет такого значения, как ваша искренность. Мне важно понять не только то, как вы ощущаете свою проблему, но и то, какой вы представляете себе помощь с моей стороны.
Евгений вздохнул. Ему совсем не хотелось открываться перед этим милым, но совершенно чужим человеком. Что он мог ему рассказать? Поведать о своем тусклом детстве, постоянных переездах из города в город в результате отцовских авантюр, о ежедневных ссорах между родителями? Или рассказать о гимназии, которую терпеть не мог, хотя и любил учиться? О том, как за свои ничтожные двадцать лет смог убедиться, что живет в сумасшедшем мире, в страшной стране, в неправильную эпоху? Да, пожалуй, этим последним поделиться стоило.