В ту секунду, когда Калеб скрылся в недрах сияющей сферы, Твисп не смог побороть волнения. Он знал его мальчиком, потом у него на глазах (как некогда и его отец) юноша превратился в молодого мужчину. И вот сейчас, внезапно, как и когда-то, много лет назад, невыносимое предчувствие утраты зашевелило волосы на затылке, и он отшатнулся от края пруда.
«Калеб так похож на своего отца. Такой же упорный, уверенный в себе, неистовый…»
Отец Калеба, Бретт, был глубоко потрясен смертью десятков тысяч островитян в «Мерман-плаза», потрясен тем, что люди сами убивали детей и родителей по их собственной просьбе.
«Целый остров затонул!»
Твисп не раз слышал о гибели острова Гуэмес, он видел кинохронику, запечатлевшую спасение выживших, но Бретт наблюдал происходящее собственными глазами: разорванные на части тела, красное от крови море — и слышал своими ушами крики раненых и умирающих.
Словно в ответ на эти мысли, на светящейся сфере поплыли некоторые из запомнившихся ему картин, и были они ярче, чем в воспоминаниях.
Но были там и другие картины и образы — туманные и почти слаборазличимые, как возникающие на грани сна и яви. Твисп вновь увидел Калеба, но уже возмужавшего, отстаивающего свою позицию на требующем крови Флэттери совете. И они согласились пойти за ним.
— Вы все хотите погибнуть в борьбе, — сказал он. — Но, может, лучше накормить бедных?
Хорошо, уговорили, он пошлет армию против Флэттери, но состоять она будет из ангелов, несущих мешки с едой.
«Пока едят — не воюют», — написали на рясах пилигримов и раздали их во всех ближайших лагерях.
Твисп понял, что юноша вырос и ему не грозит превращение в нового Флэттери.
«Он больше не юноша, — напомнил себе Твисп. — Аваата заботится о нем. И его мать тоже».
Твисп вспомнил, как поначалу было трудно себя убедить в том, что он снова может общаться со Скади Ванг. Ее появившееся на сфере улыбающееся лицо было таким же юным и пленительным, как тогда, когда они познакомились столько лет назад.
«А как же она теперь без любви Бретта?»
Твисп почувствовал, что трудно дышать, и ослабил воротник. В озарявшем Калеба нимбе кружились все новые и новые образы. Все они были хорошо знакомы старому монаху, и что-то объединяло их всех…
«Да они же все мертвы!»
Сзади послышались тихие шаги — очевидно, это Моуз.
Но в этот момент силуэт Калеба на поверхности пруда словно выцвел на фоне еще ярче засветившейся воды, и Твиспу показалось, что тело начинает погружаться. Вокруг мельтешили призраки, напоминавшие о событиях жизни их обоих. Что-то происходило. Твиспа охватил благоговейный восторг, но страха он почему-то не испытывал.
Вода в пруде закружилась вокруг лежащего посередине тела юноши и пошла светящимися волнами, настолько яркими, что каменный барьер осветило целиком. Присутствующие монахи замолкли, а затем запели псалом «Возрождение». Это был один из древнейших псалмов, строившийся по принципу «вопрос — ответ» и дававший возможность импровизировать. Впервые Твисп слышал его от своего деда.
«Протяни нам навстречу свои листья… И открой сердце своих цветов…»
Свет был уже таким ярким, что тело Калеба растворилось в нем. Никогда еще Твисп не видел подобного. Но почему-то сияние не причиняло глазам боли, и можно было смотреть на него не щурясь. Старый монах почувствовал приближение состояния транса.
— Так везде! — крикнул женский голос у выхода из оракула. — Море, небо — все светится!
Твисп узнал голос: это была Снейдж — одна из Операторов.
— А на нем, как на экране, картины! — восторженно выдохнул еще кто-то. — Как здесь — только на все небо!
Свет залил уже всю пещеру, и Твисп больше не различал вокруг ни лиц, ни фигур. Даже тесно прижимавшийся к нему Моуз теперь был лишь стал светящимся пятном на светящемся фоне.
— Криста Гэлли в безопасности! — донесся ликующий голос Снейдж. — Они все в безопасности! Битва прекратилась!
На светлом экране перед глазами монахов прошли сцены последнего сражения Кристы и Бена с Зенцем и Спайдером Неви. И несмотря на то, что изображение было ярким и детальным, а вся сцена на пляже длилась около часа, старому монаху понадобилось всего несколько мгновений, чтобы во всех подробностях узнать, что же там произошло. Когда в финале Неви упал, по рядам наблюдающих монахов пробежал довольный ропот. Но тут действие перенеслось в другую пещеру, и весь экран заслонило ненавистное лицо директора.
Наступила полная тишина, лишь кто-то из монахов не удержался от сдержанного проклятия.
— Это что, чудо, старец?