— Да, просто мне послышалось, что вы сказали войти, — ухмыльнулся себе под нос Маркус, который только после этого осознал, что сказать подобное было глупостью.
— Послышалось? — с подозрением подняла брови Лидия. — Вы себя хорошо чувствуете?
— Лучше, чем когда-либо.
— С вас пот рекой льётся. Боже, Маркус…
— Это не то, что ты подумала.
— У тебя ломка, ты так и не завязал.
— Я не употребляю уже неделю. И больше никогда не притронусь к этой гадости. Я клянусь тебе…
— Твоим клятвам я больше не верю, — сквозь зубы прошипела Лидия. — Ты в курсе, что после того раза у неё до сих пор остались уродливые шрамы? Она тебя боится.
— Такого больше не повторится.
— Ты так говорил и в прошлый раз, а после… — после сказанных слов последовал тяжёлых вздох и Лидия отвернулась. — Уходи, Маркус. Возвращайся через месяц и с анализами. Тогда и поговорим.
— Лидия!
— Не повышай на меня голос. Если будет нужно я вызову охрану.
— Ей будет лучше со мной, ваш детдом не сможет ей дать…
— А что сможешь ты ей дать? А? Скажи мне Маркус. Где она будет жить? На что она будет жить? Ты уже нашёл работу?
— Да, нашёл.
— И какую же? Можешь принести мне справки?
— Я в серую…
— Значит и все рассказы, что ты отошёл от дел тоже враньё. — Странная гримаса, смесь злости и разочарования, появилась на лице уставшей женщины. — Проваливай и не мешай ей жить. От тебя одни лишь беды.
— Я…
— ВОН!
Лидия не сдержалась и швырнула в Маркуса вазой, после чего тот поспешил убраться. На улицу он вышел уже полностью разбитый. Руки начали трястись ещё сильнее, поднялась температура, голова закружилась. Из кармана были извлечены самокрутки, Маркус взял сразу две, они помогут, но ненадолго…
— Нет! — Внезапный гнев на самого себя взял верх, после чего портсигар полетел на дорогу.
Маркус же быстрым шагом отправился по улице в сторону своего дома. Шёл он долго, порой даже переходил на бег, считая, что так сможет отвлечься. Но желание сводило с ума. Оно причиняло даже большую болю, нежели воспоминания.
Вскоре показалась мрачная многоэтажка. Поднимаясь по лестнице Маркус несколько раз упал, но настоящей преградой оказалась собственная дверь.
— Давай же, ну… — ключ никак не хотели вставляться в замок, то и дело он выпадал из рук. — К ЧЁРТУ!
Внезапно нахлынувшая ярость заставила выбить дверь, которая была будто виновата во всех бедах этого мира. Дерево жалко хрустнуло после чего Маркус ввалился в собственную однушку, где был самый настоящий свинарник, который даже описать трудно. Ладно ещё тараканы и годами не стиранное постельное бельё, плевать на одежду и остатки еды на полу. Но вот кровавое пятно въевшиеся в паркет было уже перебором.
Не разуваясь, Маркус плюхнулся на кровать, наивно считая, что сможет уснуть. Мозг же продолжал умолять его о посещении ванны.
— Давай просто примем душ, — говорило лживое сознание. — Тебе станет легче.
Но Маркус не поддавался на эту провокацию. Он знал, что если зайдёт в ванную комнату, то первым делом вскроет заначку и снова обдолбается. На эту ловушку он снова не поведётся. Он должен сдержать обещание, ведь Эльза его ждёт.
Сложно сказать сколько Маркус так лежал на кровати, ворочаясь с одного бока на другой. Вся одежда была снята и выкинута в дальний угол. Она слишком сильно мешала. Теперь мешать стала уже сама кожа. Но это ещё цветочки, от дальнейшего у Маркуса прибавилось седых волос.
— Тебе плохо, Маркус? — раздался голос из неоткуда.
Резко повернув голову, Маркус уставился на человека, которого здесь быть не могло. И всё же Карл сидел на прикроватной тумбочке и смотрел на своего лучшего друга.
— Нет, тебя не существует, — отрицательно закачал головой Маркус, плотно закрывая глаза, только вот ушли продолжали всё слышать.
— Ты всё ещё сидишь на них, Маркус? Ты и меня ведь подсадил на эту гадость.
— Нет, нет, нет…
— По-твоему это был мой выбор? — с осуждением спросил Карл, но его собеседник продолжал что-то бормотать под нос, вроде бы какую-то молитву. — Почему ты не отвечаешь, Маркус? Ты мне уже не рад?
— Зачем, зачем ты приходишь ко мне?
— Ты убил меня.
— Нет.
— Ты виновен в моей смерти.
— Нет!
— Но прихожу я не поэтому, Маркус.
— Уходи, прошу.
— Ты обещал, брат, ты клялся мне.
После этого Маркус отрубился, а проснулся уже в собственной блевотине. И настолько плохо ему некогда так ещё было. Голова раскалывалась, хотелось даже отрезать её себе или загнать гвоздь в череп. Кожа горела, особенно на лице, казалось, что под ней кто-то бегает. Но всё ещё лучше, чем было до этого.