— Подходящую баню он тебе вчера устроил?
— Нормальную. Особую не за что. Так, легкая припарочка была, не со зла. «Учебники, — говорит, — привезли? А чего от вас попахивает?» Чуткий.
— Чего же ты не сказал, что был на именинах?
— Это еще зачем? Я за книжками ездил, а не на именины.
— Не забывается старая дружба?
— Не все сразу, Витя…
— Филонит у тебя матросик, что-то долго шлюпки нет.
— Боюсь, как бы не задуло. Ветер северный. А Исаев упрям, дай боже.
— Тот еще гусяра, — поддакнул Витя.
— Чего они там канителятся? Судно не на месте стоит, ни черта не видно, что за причалом делается… Витя, покури тут, я еще за кофейком сбегаю.
Сергей налил внизу кофе и опять поднялся с чашкой на мостик. Витя Епифайнен покуривал, сидя в капитанском походном кресле и толчками ног раскручиваясь в нем то на правый борт, то на левый.
— Помнишь, Александрыч, как ты прошлый год с капустой в Амдерме добирался? Я думал — все, утонули. А тут что? Тут залив.
— Раз на раз не приходится. Смотря как рулить… В Амдерме тоже так еще было…
Сергей закурил, согнал Витю с капитанского стула, сел сам. Витя пошмыгал носом и отошел в угол рубки.
…Да, всяко было. И они чуть не отправились в гости к русалкам на рейде Амдермы, в прошлом году. И надо же было третьему штурману химичить с продуктами! Они шли тогда из Арктики в Архангельск, но уже за Диксоном стало ясно, что харчи на исходе, а овощей вообще нет, кроме сушеной моркови. Вдоль берега, в разводьях, при южном ветре, они за двое суток добрались до Амдермы, и тут прорвался давно вызревший бунт. Председатель судового комитета деликатно осведомил капитана о недовольстве команды; капитан сам едва сдерживался за каждым обедом; а третий штурман уже дня четыре, от самого архипелага Норденшельда, являлся в кают-компанию к обеду, когда там уже никого не было, потому что это с его разрешения артельщик передал овощи на один из проходных танкеров в обмен на бочку свежесоленого гольца. Голец оказался неплохим, но бочка по приказанию капитана была закрыта и опечатана в шкиперской кладовой, до прокуратуры.
Короче говоря, пришлось стать на якорь поближе к берегу, насколько позволила глубина на мелководном амдермском рейде, и Сергей вызвался сходить с двумя матросами на рабочей шлюпке за овощами. Грести в шлюпку сел один парень из курсантов да еще Алешка. Спускать большой двадцативесельный вельбот было бы слишком изнурительно для команды. К тому же, несмотря на знакомства в порту, вряд ли можно было надеяться на то, что их осыплют овощами первого завоза, которые ой как ценились после полярной зимы… Так оно и получилось.
Они быстро догребли до берега, и Сергею посредством старых связей удалось в течение двух часов заполучить два ящика свежей капусты и почти целый мешок картофеля. Этого должно было хватить до Архангельска, если экономить.
Пока возились с овощами, начал сыпать снежок и ветер стал заходить с моря, погода испортилась, нужно было спешить. А тут еще охранник подстрелил в протоке нерпу, и они минут пятнадцать искали ее, кружа по воде, потому что охранник опомнился и стал их просить найти нерпу, чтобы отчитаться за винтовочный патрон. Вода была мутная, нерпы они не нашли, погода ухудшилась, они разместили все как следует в шлюпке и пошли из протоки. На выходе увидели убитую нерпу, но возвращаться не стали. Нерпочка была совсем маленькая и начинала тонуть. Сергей прикинул, что специй у них на борту еще много и если как следует сдобрить мясо и печень перцем и лавровым листом, то будет вполне съедобно, и они втащили нерпу в шлюпку. Алешка послушно орудовал отпорным крюком, но на лице его было выражение брезгливости и страха. Когда нерпа уже лежала вдоль шлюпки под банками, Алешка сказал:
— Может, выкинем ее, Александрыч? Не наша все-таки… И не видно, куда она застрелена.
— Пулей в голову убита. Видишь точку? А кровь вся в воду вытекла, потому она и тонуть стала. Эта еще долго держалась, обычно они сразу тонут. Ладно, Лешка, весла на воду! Котлетами я сам займусь, спасибо говорить будешь… Навались!
Нужно было грести больше трех километров, и прихватило их как раз посередине. Ветер усиливался и усиливался, холодало, появились первые барашки, и потом вдруг сразу задуло с севера, и за пять минут они оказались среди сплошных пенных гребней. У Сергея пропало сердце, он понял, что они могут и не дойти до судна на своей груженой шлюпчонке, но не оставалось ничего другого, как держаться вразрез волне, по возможности продвигаться к судну да стараться не влезать под нависающий, шипящий и крутящийся гребень, тогда захлестнет, и они хоть и не утонут, в капковых бушлатах, но в такой воде и десяти минут не жильцы.